В стране «Тысячи и одной ночи»

– Забудьте про него, – сказал Мурад как отрезал. – Телевизор – вещь бесполезная – люди смотрят на картинки, теряя способность фантазировать. Пробудите в них интерес, и они станут воспринимать не глазами, а ушами.

Мурад поморгал. Он сидел неподвижно, словно бронзовый Будда: сложив руки на коленях, уставившись глазами, словно подернутыми корочкой льда, прямо перед собой. Я что-то сказал, уж и не помню, что. Впрочем, Мурад меня все равно не услышал – он прислушивался к выкрикам разносчика рыбы, долетавшим с улицы.

И тут меня осенило: а ведь Мурад слепой!

Толстяк уже несколько недель жил у нас; как-то вечером он протянул мне спичечный коробок.

Я раскрыл коробок – внутри лежал голыш. Серый с голубоватым отливом, ярко-белая жилка с одного края.

Толстяк, которого мы прозвали Шлёпкой – он вечно ходил в шлепанцах, – вытряхнул голыш из коробка мне на ладонь.

Я потер его о щеку.

– Гладкий.

Шлёпка улыбнулся и прошепелявил:

– Конечно, ведь он побывал на самом краю света.

Я лизнул голыш.

– Солоноватый.

– Он лежал в глубоком, бескрайнем океане.

Я взвесил голыш на ладони.

– Тяжеленький.

– Да. А в воде ничего не весит – как пушинка, – сказал Шлёпка.

– Но это же всего-навсего голыш, – возразил я.

Толстяк едва заметно усмехнулся.

– Ну да, для глупца – всего-навсего голыш.

Мурад рассказал, что зрение у него никогда не было хорошим. Он отличал свет от темноты, видел размытые очертания предметов, но и только.

– Я никогда не мог положиться на зрение, – сказал он во время нашей следующей встречи в кофейне «Аргана» на главной площади.

Я спросил: как же в таком случае он обходится?

Мурад хохотнул.

– Как? Закрой глаза, и откроется сердце.

Официант принес чашки разбавленного молоком горячего шоколада. Приятный вкус после горького черного кофе. Мы сидели в углу террасы на верхнем этаже; я обозревал толчею на площади внизу, Мурад прислушивался к гомону.