В стране «Тысячи и одной ночи»

Через час я уже сидел со своим сундучком в парикмахерской через дорогу, дожидаясь одного сказителя. Встречу организовал по моей просьбе Омар бен Мохаммед. Как только я с ним простился, он пулей вылетел из магазина – побежал хвастаться удачной продажей «Всадника и змеи».

Так вот, Омар с восторгом рассказывал: Мурад – человек необычный, его род существует вот уже двенадцать веков. И все предки были сказителями. Будучи столь знатного происхождения, Мурад отличается от обычных людей.

Я спросил Омара, что он имеет в виду.

Торговец поднялся во весь рост – метр шестьдесят с небольшим – и воздел руки как при молитве.

– Слова – вот что течет в его жилах! – провозгласил он. – А не кровь, как у нас с вами.

Когда я сел на потертый диван, парикмахер, как водится, не обратил на меня никакого внимания.

Коротая время, я поинтересовался у парикмахера: слыхал ли он о сказителе по имени Мурад?

Едва услышав имя, парикмахер просиял.

– Его голос подобен пению тысячи ангелов, слова слетают с его губ, изливаясь водопадом. Притчи, рассказанные Мура-дом, завораживают.

– Так он личность известная? – спросил я.

Парикмахер потер руки.

– Да в Марракеше его каждый знает! – воскликнул он. – Завидев со своих балконов Мурада, жители радостно выкрикивают его имя. И в отчаянии рвут на себе волосы, когда он скрывается из виду.

Восторженные отзывы парикмахера произвели на меня впечатление. Я сидел на стареньком диване, смущенно ерзая, и с нетерпением ждал встречи.

Прошло сорок минут. Парикмахер полез в ящик под зеркалом и нашел среди всякого хлама старый компакт-диск. Помазал его кремом для бритья, смыл пену и аккуратно протер насухо. Вставил в магнитофон в ящике под раковиной, и по улицам старого Марракеша поплыли звуки песни Боба Дилана «Мистер Тамбурин».

И тут стремительно вошел Мурад.

Как-то раз – мне тогда было восемь – отец вернулся из путешествия по Востоку. С ним приехали два набитых подарками коричневых кожаных чемодана. И – шепелявый, рыжеволосый толстяк. С детства помню – в нашем доме не переводились гости. Многие из них так и остались для меня незнакомцами. Но я догадывался: этот людской круговорот неспроста, он как-то связан с отцом.

Толстяк поселился у нас в мансарде, откуда время от времени спускался и рассказывал нам притчи.

Я уже не помню, как его звали, откуда он. Но мне нравилось воображать, будто отец повстречал его в дальних краях и уговорил приехать к нам в Англию.

За те месяцы, что рыжий толстяк пробыл в нашем доме, он познакомил нас с известными персонажами арабского фольклора. Толстяк пересказал своим шепелявым голосом десятки сказок из «Тысячи и одной ночи», после чего перешел к другим собраниям историй, малоизвестным на Западе: «Жизнь и подвиги Антары», «Макамы» аль-Харири. Детский ум соединил услышанные в разное время отрывки – получилась осмысленная история. Мы, дети, считали, что толстяк появился в доме исключительно с целью нашего развлечения. Он и развлекал. Только годы спустя я понял: толстяк выполнял роль наставника.

Притчи он рассказывал не просто так – в каждой содержалась определенная мораль. Подобно персику с вкусной мякотью рассказ облекался в занимательную форму, благодаря чему крупицы знания проникали в душу, пуская ростки. Каждый день толстяк поднимался к нам в игровую. Иногда у нас были друзья, и тогда мы садились вокруг него по двое – по трое. Убедившись, что мы готовы слушать, он шепелявым голосом начинал.

Из всех рассказанных им историй мне больше всего запомнилась притча под названием «Райская вода».

«Давным-давно жил пастух-бедуин, кочевавший со стадом по необъятной пустыне. Как-то раз он заметил, что одна из овец лижет песок. Усталый пастух побрел к овце и с изумлением обнаружил бивший из земли источник. Он склонился и попробовал воду. Как только первая капля попала ему на язык, он понял: вода необычная. Такой вкусной воды пастух в жизни не пробовал.

Отпив еще, пастух вдруг преисполнился чувством долга. Он, скромный подданный великого Харуна ар-Рашида, решил поднести воду в дар правителю.

Заполнив райской водой самый надежный бурдюк, пастух оставил стадо на попечение брата, а сам отправился через песчаные дюны к Багдаду. Преодолевая преграды, мучимый жаждой, он через много дней пути подошел к дворцовым вратам. Стражники поначалу отогнали его, грозя отрубить голову, если он станет докучать им. Но пастух не отступался. Подняв над головой бурдюк, он прокричал: «У меня подношение калифу. В этом бурдюке – райская вода».

Огромные врата приоткрылись, и бедуина втащили внутрь. Не успел он опомниться, как уже лежал ниц перед троном, на котором восседал сам Харун ар-Рашид. Подданные засуетились вокруг правителя, калиф же потребовал у пастуха ответа: зачем тот пришел?

Протягивая разящий потом бурдюк, пастух сказал: «Ваше величество, я человек простой, кочую по пустыне. И живу очень скромно. Но вот недавно перегонял овец из оазиса в оазис и нашел источник с самой вкусной водой на свете. О ней рассказывали еще отцы и праотцы, но до сих пор никому не случалось попробовать ее на вкус. Ваше величество, примите мое подношение».