В стране кораллового дерева

— Самое время принять несколько важных решений, — сказала она. — Насколько тебе известно, шлюха со своим кобелем вернулась в Буэнос-Айрес. Я хочу, чтобы они получили по заслугам.

Умберто опять свалился на подушки и уставился на обшитый деревом потолок. «И чего же они заслуживают?» — спрашивал он себя.

— Кроме того, я хочу вернуть детей, — произнесла донья Офелия, заставив Умберто отвлечься от его мыслей. Он начал грызть ноготь на большом пальце.

— Но тебе ведь никогда не нравилась Эстелла, а Пако к тому же даже не мой сын, — ответил он.

— Это не важно. — Донья Офелия встала и взглянула на сына. — Мы разобьем сердце прелюбодейке, если отнимем у нее детей. Все просто. — Она слегка улыбнулась. — И поэтому я заберу их себе. Давай перекусим. Теперь и я проголодалась.

Она протянула сыну руку. Умберто поднялся. Он не мог ей перечить. Нет, это было невозможно.

В тот вечер они вновь встретились с двумя немцами, которых Умберто терпеть не мог. Они должны были помочь найти беглецов. У Умберто сложилось впечатление, будто эти разбойники всадят нож в спину лучшему другу, если только речь пойдет о выгоде. У них не было ни капли гордости и чести. Умберто обрадовался, когда вместе с доньей Офелией вернулся в отель. Он также почувствовал облегчение, когда мать сообщила ему, что устала и идет спать. В этот вечер она снова ничего не ела, или он просто не заметил, хотя и не спускал с нее глаз. Какое-то время Умберто еще постоял у окна в своей комнате со стаканом бренди, глядя на дома, расположенные на противоположной стороне улицы. В переулке было тихо, но и это ему не нравилось. Он не ждал от этого города ничего хорошего. Этот город казался ему хищным зверем, пожалуй, медлительным, но не менее опасным. А что это там за тень? Умберто прищурился, силясь рассмотреть, но ночь хранила свои тайны. Больше всего ему сейчас хотелось уехать. Чем скорее он вернется в Сальту, тем лучше. Там он снова будет наслаждаться жизнью.

Стакан тихо звякнул, когда он поставил его на стол, где еще несколько часов назад донья Офелия разбирала бумаги. Умберто вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Такого с ним никогда еще не случалось.

«Черт побери. — Он расстегнул ворот рубашки. — Почему я не сижу сейчас в Санта-Селии с Викторией и детьми? В Париже мы были счастливы, почему же я не привез это счастье домой? Почему оно ускользнуло от меня? Ведь я имел на него право!»

Умберто со вздохом снял туфли, брюки и остался в кальсонах и рубашке.

«Санчита». — Неожиданно ему в голову пришло имя девушки, которая ему нравилась. Умберто вспомнил ее улыбку, темные кудрявые волосы. С тихим стоном он бросился на постель и стал кататься на спине. Санчита была одной из самых привлекательных девушек, которых он когда-либо привозил из Сальты. Отец ее был мулатом, мать — индианкой. Каждый их них передал дочери всю красоту своего народа. У них не было дома. Что с ней стало? Вернулась ли она в Сальту? В первый раз да, но он привозил ее и во второй раз, а потом больше ее не видел. Кто говорил ему о том, что она уехала в Бразилию? Донья Офелия? Нет, она никогда не говорила о его женщинах. Для нее они не существовали. Но Умберто просто не мог вспомнить, кто сообщил ему о том, что Санчита пропала. «Ах, да что там, — успокаивал он себя, — наверняка у нее все хорошо».

Умберто закрыл глаза. Рука скользнула под рубашку в кальсоны. Вскоре он задышал чаще и начал кашлять. Кровать скрипела от его движений. Наконец Умберто со стоном выпрямился и обмяк. Он почувствовал освобождение и с мыслью о Санчите теперь сможет спокойно заснуть.

— Ты опоздал.

Голос брата заставил Густава вздрогнуть. Они избегали друг друга последнее время, но теперь Эдуард, очевидно, искал встречи и нашел его. Густав поднял голову, повернулся и расправил плечи. Раньше, когда они были еще детьми, такая фраза могла сойти ему с рук, ведь он был младше. Сейчас они оба превратились в крепких мужчин.

— Где ты был? — допытывался Эдуард.

— Разве тебя это касается?

Густав прищурился, пытаясь рассмотреть брата получше, но ничего не смог различить. Снова раздался голос Эдуарда:

— Когда за моей спиной проворачивают какие-то делишки, меня это, безусловно, касается.

Раздался скрип, и вдруг в полутьме послышался тихий шорох шагов. Густав еще раз попытался пронзить взглядом полумрак. Очевидно, Эдуард уже привык к освещению на складе, он же чувствовал себя слепым. Мысль о том, что Эдуард обнаружил его убежище, место, в которое он возвращался, совершенно не беспокоила Густава.

— Неплохое гнездышко ты себе здесь устроил, — снова послышался голос Эдуарда.

Густав повернул голову. Теперь он наконец увидел брата. Он стоял с другой стороны, у опоры, возле одного из ящиков, которые там хранились.

«Неплохое местечко», — это прозвучало так, словно старший брат говорил о домиках на деревьях, которые они строили в детстве, или о тайнике у реки. Густав ненавидел снисходительный тон Эдуарда, которым тот любил наставлять его, младшего брата.

— Откуда у тебя этот склад? — спросил наконец Эдуард. — Присвоил?