В среду пошел снег

руки, и в парк! Прогуляемся вокруг озера, потом я вас домой провожу и сдам

вашему Обломову.

-Есть, мой капитан! - Алина картинно отдала честь, - разрешите собираться?

-Вольно! - пробурчал Скобский.

Повернувшись на носках, по-солдатски чеканя шаг, женщина вышла из

кабинета. Николай Иванович невольно проводил ее крупную, но все еще

сохранившую женскую красоту фигуру восхищенным взглядом. «А что! -

пронеслась в голове задорная весенняя мысль, - стар кобель, да скор! Заверну

с Алиной Георгиевной романчик, стало быть!»

Не торопясь убрал он со стола бумаги, сложил все в стопку и, прихватив

пиджак, направился к дверям.

На излете весны, когда лето еще не вступило в свои законные права, но уж кажет нос из-

под каждого куста, вечерами на Руси в воздухе носится сладкий, сиреневый аромат,

манящий, обещающий. Вся природа радуется созиданию. Рождению новой жизни.

Полутемными аллеями Николай Иванович прогуливался со своей спутницей, все ближе

подбираясь к озеру, что посреди парка. Поневоле чувствовал он себя первооткрывателем в

диких лесах. На ум приходили книжки, прочитанные в далеком детстве.

Алина Георгиевна, деликатно взяв его под локоть, шла по правую сторону, наслаждаясь

весной. Искоса поглядывая на своего спутника, она не раз ловила себя на мысли, что

весенний вечер и особый сладко-пряный аромат будто духи разбрызганные в воздухе,

разгладили докторские морщины, выправили согнутую годами спину. Нет, не шестьдесят

восемь лет Николаю Ивановичу и не старик он. Этим вечером рядом с нею шел молодой

статный муж, и сама она чувствовала себя девчонкой.

-А знаете, Аличка, -заговорил Скобский после долгого молчания, - ведь до революции на

месте этого парка был лес. Потом, в восемнадцатом, пришла война…пушки. Лес

бомбили…тут много людей полегло и с той и с другой стороны. Сгорело все…пустошь…

Но природу не обманешь. На табличке при входе написано, что парк основали в честь

победы над фашистскими захватчиками, но я вам скажу, что уже в тридцатые годы здесь

росли молодые деревья. Природу так просто не убьешь…ни бомбами, ни гранатами.

Природа всегда найдет путь.

Внезапно деревья расступились перед ними, и они оказались на небольшой полянке,

поросшей сочной зеленой травой. В центре полянки голубым мазком расположилось

круглое озерко. Подле берега покачивалась привязаная к шесту маленькая детская

лодочка, выполненная в виде белого лебедя. Краска с нее облупилась, и лебедь казался

скорее серым, но в лучах заходящего солнца смотрелся романтично и таинственно, будто

бы и впрямь живого лебедя вмиг превратили в лодку чары волшебника.

На секунду пара остановилась, завороженная этой почти мистической картиной. Лучи

угасающего солнца чуть пробивались сквозь ветви деревьев, вода озера приобрела синий

оттенок, шептала, манила…

-Николай Иванович! - нарушила молчание Алина, - ведь это… Это же потрясающе!

-Да…-согласился Скобский, - я, Аличка, поднимался в свое время на Эверест… Так вот,

вынужден заметить, что картина, открывающаяся с вершины мира, меркнет по сравнению

с видом, что нынче перед нами. Все здесь дышит красотой… и покоем…

Непроизвольно Алина Георгиевна взяла его за руку. Ладонь Скобского была сухой и

горячей. Он стиснул ее руку в своей. Взглянув в лицо Скобского, Алина Георгиевна была

поражена, столь красивым показался ей в это мгновение пожилой доктор.

-Мы не вершители судеб, - прошептал Николай Иванович, - мы лишь зрители. Из задних

рядов обозреваем мир, сидя на галерке, ругаем то, что имеем,отпущенное нам вместо

того, чтобы им восхищаться тем, что имеем , умирая, проклинаем себя…

-Ну что вы, Николай Иванович! Взбодритесь!

-А? – Скобский встрепенулся. - Да, верно… Старость, Аличка! Иногда она и на меня

заявляет свои права. Я ведь никогда не сдавался. Три высших образования, пятьсот

прыжков с парашютом, тогда за прыжок давали по пятьдесят, сто рублей, а зарплата

инженера была, сами помните… Две ходки… я это иначе назвать не могу… Две ходки в

Афганистан, мне сказали - я поехал. Из первой вернулся сам, из второй привезли через три

месяца на носилках. В восемьдесят девятом…-лицо пофессора посерело, - когда уходил на

пенсию по ранению, думал ли я, Аличка, мог ли себе представить, во что превратится эта

страна? Господи, я же военный врач! Мне людей спасать положено, а у меня…

подпольный кабинет какой-то!

-Ну что вы, Николай Иванович, - прошептала пораженная женщина, - почему подпольный

кабинет?.. Зачем вы так?

Скобский не отвечал. Лицо его приобрело диковатое выражение, один глаз выпучился,

другой же, напротив, пропал совсем в глазнице. Он часто и мелко дышал.

-Лоточник. - наконец процедил он сквозь зубы с ненавистью.

-П-простите?..

-Лоточник, - внятно повторил Скобский и хихикнул, - лотоист… - он задумался на секунду.

- Лотник?

Алине Георгиевне стало душно. Вдруг подумалось ей, что Скобский сжимает ее руку

слишком сильно и что о прогулке этой никто не знает, и что дома в холодильнике полная

кастрюля борща.

-Ну как его назвать еще? - прошипел Николай Иванович, - мужик, бля, который лото

крутит. Мужик крутит лото, и мы с тобой, Аля, угадали пять номеров из шести. Потому