В союзе с природой

А несколько месяцев спустя, осенью 1944 года, когда наш «полевой передвижной» был уже далеко от места той операции, меня разыскал конверт из Ташкента. В нем лежала газета, сложенная вчетверо, с красной карандашной меткой на одной небольшой статье. Набранная крупно, она открывала вторую полосу газеты. Называлась статья: «После ранения возвращаюсь на фронт». Речь в ней шла о том, как молодой солдат в бою был ранен в самое сердце и как в ХППГ его спасли от смерти начальник госпиталя и ведущий хирург. Затем шли добрые слова о ташкентских врачах и сестрах, заканчивалась эта статья так: «Мне спасли жизнь и вернули здоровье, я снова получил счастье бить фашистских извергов». Но главное-то, главное — подпись под статьей — Дмитриев. Нашелся-таки наш богатырь!

Расскажи о подобном сейчас, в мирное время, — никто бы не поверил. Как это так? Человек, перенесший операцию на сердце, через несколько месяцев приступил к работе. На войне все случалось… К тому же солдатской работой было единственное дело — бить врага. И никто не гарантировал перенесшего операцию от новых ранений, может, даже и смертельных.

Люди воевали, жили, умирали во имя победы. Вера в нее давала невиданные силы. Сопоставимо с ней было, пожалуй, лишь чувство долга… Именно оно давало силы не только выжить, но и выполнять свои профессиональные обязанности: солдатам — в окопах, на передовой, нам, медикам, — у операционных столов.

Кто был на фронте, тому прекрасно известна военная присказка, мол, пуля — дура. Что верно, то верно… По слепоте и тупости она не разбирает, куда бьет, какой орган поражает. Потому-то военным хирургам чего только не приходилось оперировать! Кости и суставы, нервы и сосуды, мышцы и фиброзные капсулы, органы брюшной, грудной полости, позвоночники и черепа… Но вот что интересно! При всем своем злобном безразличии куда «ужалить», лишь бы побольнее и побеспощаднее, чаще всего пуля «предпочитала конечности». По крайней мере три четверти всех раненых, прошедших через госпитали, в которых я служил, имели огнестрельную травму рук и ног. Эта травма чревата тяжелыми последствиями, да такими, от которых зависела жизнь. Причем со временем угрожающий характер таких последствий нисколько не снижается, отнюдь. Огнестрельный остеомиелит (мне самому довелось пережить его) — воспаление костного мозга, трофические язвы, ложные суставы, всевозможные анкилозы (срастание костей суставов), повреждения нервов, сосудов… — от такого «букета», которым война одарила в своей жестокости солдат, необходимо было их избавить. А путь к выздоровлению лежал в единственном направлении — в восстановлении функций адаптивных систем. Они-го и стимулировали процессы срастания костей, мышц и сухожилий, способствовали восстановлению функций сердца и сосудов, легких и органов брюшной полости; адаптивные системы помогали повышению устойчивости организма, укреплению здоровья и приспособлению к трудовой деятельности. И в союзники здесь необходимо было брать ту животворную силу, которая всегда, во все времена противостояла войне, — природу.

Так я, еще вчера военный хирург и начальник госпиталя, стал главным врачом санатория в Крыму. Был тот курорт всемирно знаменит и прославлен, слыл чудодейственным в восстановлении сил после перенесенных болезней, и страна с надеждой посылала туда теперь раненых и инвалидов войны. Но вот беда, сакский курорт лежал в развалинах, и в первую очередь его предстояло восстановить. К тому же не было у меня никакого опыта курортолога, и не имел я даже малейшего представления о том, как и какие природные факторы действуют наиболее эффективно в восстановлении функции адаптивных систем. К великому моему счастью, в Саки возвратился (и вместе с ним блестящая плеяда курортологов) Василий Емельянович Гольц, знавший целебные свойства курорта как свои пять пальцев. И это с его легкой руки стали мы принимать и успешно лечить раненых с огнестрельным остеомиелитом, облитерирующим эндартериитом (в мирное время это заболевание известно как болезнь курильщиков — поражаются магистральные сосуды ног, нарушается питание тканей пальцев и стоп… Люди испытывают мучительные боли, бессонные ночи и тревогу о том, как бы не пришлось ампутировать всю стопу, а то и ногу), ложными суставами, трофическими язвами, спаечной болезнью груди и живота и т. д. и т. п.

Помню, больше всего меня поражал тот факт, что болезни таких разных органов и тканей лечатся, и с успехом, — на одном курорте… Чудо, да и только! Где мне в ту пору было знать, что к выздоровлению столь несхожих по характеру последствий травм у раненых приводит повышение функций различных адаптивных систем организма под благотворным воздействием курорта. Язвы заживали, боли в суставах исчезали, лежачие (или, как мы говорили тогда, носилочные) становились на ноги. У меня в кабинете скопилась целая коллекция костылей и палок, подаренных на память благодарными ранеными, больше не нуждающимися в опоре.