В сладостном уединении

Ей вновь вспомнились слова, которыми Джоан охарактеризовала пасынка. "А уж она-то знает его!" — подумала Пруденс, и тут же ее мысли переключились на другое: а как бы поступила профессор, узнав, что любимая студентка предала ее доверие?

— Что вы говорите? — наивно переспросила она.

— Откуда вы знаете, что я родился в Шотландии?

Голос его звучал нормально, но ей послышались в нем подозрительные нотки. Девушка пожала плечами.

— Не знаю! Где-то прочла. — И точно, она прочла об этом в подшивке старых журналов, незадолго перед отъездом. — Может, в каком-нибудь справочнике?

— Этого не может быть!

— Точно не помню где. А может, Джоан что-нибудь о вас рассказывала? Ох! Смотрите, овцы!

Сотни овец рассыпались по склонам холмов по обе стороны дороги.

— Ну, если вам нравятся овцы, то вы полюбите Шотландию, — заметил Колин, протянул руку и похлопал ее по коленке. — Так и должно быть, Пруденс! Вы устали от небоскребов, я — от овец. Может, мы сумеем напомнить друг другу о чем-то более важном?

Он убрал руку и еще сильнее нажал на педаль газа, глядя прямо перед собой на дорогу. Его последняя фраза не могла не насторожить и явно располагала к более откровенному разговору. Но Пруденс промолчала, напомнив себе, хотя и с сожалением, что не должна вмешиваться в его личную жизнь.

"Порше" промчался по деревне, переполненной туристами.

— Кинросс, — объяснил Колин. — Вероятно, все эти туристы ехали вокруг залива, затем по побережью к Сент-Эндрюсу, оттуда по шоссе прямо сюда. Красивые места.

— Не сомневаюсь, — согласилась Пруденс и пожалела, что они не останавливаются и пропускают столько интересного.

— Кинросс славится розовой форелью, — монотонно, как гид, продолжил Колин. — Неподалеку отсюда красивейшее озеро Лох-Левен. Посередине него два острова: на одном замок, в котором почти год держали в темнице королеву шотландскую, на другом — аббатство. Хотите посмотреть?

Пруденс радостно кивнула.

— Уже проехали поворот, — засмеялся Колин. — В следующий раз, дорогая!

— Вижу, у вас отчего-то улучшилось настроение, — заметила она.

— Просторы и чистый воздух, — дружелюбно ответил он.

Пруденс нахмурилась.

— Что воздух?..

— Правильная мысль! — вдруг воскликнул он и, нажав на тормоз, съехал на обочину. Затем, не сказав ни слова, вылез из машины.

— Что вы делаете! — спросила Пруденс, выходя вслед за ним.

— Помогите! — попросил Колин, и они вместе опустили раздвижную крышу автомобиля. Он улыбнулся: — Вы уже не кажетесь такой замученной. А если вам станет прохладно, скажите. В багажнике теплый свитер.

— Не беспокойтесь, — проговорила она. Усаживаясь на место, Пруденс вздохнула.

Машина тронулась, ветер начал легонько трепать ее волосы.

Через несколько километров она поняла, что начинает неимоверно замерзать. Колин, вероятно, это заметил, потому что молча остановился, вылез из машины и, порывшись в багажнике, принес мягкий, теплый свитер. Пруденс натянула его на себя. Он пригладил одной рукой ее волосы, другой крепко обнял ее за плечи, согревая.

— У вас зубы стучат.

— Неужели? — Сквозь озноб Пруденс попыталась рассмеяться.

Колин неожиданно наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Только слегка до них дотронулся, но Пруденс успела заметить в его глазах страсть. Затем он быстро отстранился. Зубы у нее стали стучать, однако теперь не от холода. В животе образовался какой-то клубок. «Нервы», — решила она.

— Может, поднять верх? — спросил Колин.

— Нет-нет! Воздух прекрасный, — возразила она и плотнее закуталась в свитер. — Спасибо. Теперь все будет хорошо.

— Поцелуй, свитер и глоток бренди согреют сердце и тело любого, — улыбаясь, проговорил он. — Два из трех условий — не так уж плохо.

Пруденс тоже улыбнулась. Какой он странный! Покопавшись в багажнике, Колин вытащил ирландский кардиган грубой вязки с торчащими из него сосновыми иголками.

— В горах станет еще холоднее. — Он стал его надевать. Потом попытался вытащить иголки, но поняв, что это безнадежное занятие, бросил. — Но я с вами!

Они проезжали через Перт — небольшой городок, раскинувшийся по берегам самой длинной в Шотландии реки Тей.

— До 1452 года он был столицей Шотландии, — сказал Колин. — При римлянах назывался Викторией. Позднее, когда пиктов обратили в христианскую веру, название поменяли на Джоунстаун. А когда Ричард Львиное Сердце сделал его королевской резиденцией, стал Пертом.

Пруденс снова задумалась над причудами времени. Этот Перт уже существовал, когда Колумб только открыл Америку.

— Скун-палас отсюда недалеко? — спросила она.

Колин кивнул:

— В четырех километрах. Но это не тот замок, где короновались короли Шотландии.

Они продолжали ехать по шоссе. Местность становилась гористой, менее населенной. Температура все снижалась. В чистом небе проносились облака. Пруденс заметила, что приближающиеся Грампианские горы, с их сглаженными голыми вершинами, издалека кажутся более воздушными и открытыми, чем узкие улочки Эдинбурга.

— Питлохри, — произнес Колин, замедляя скорость, когда они въехали в живописную деревушку. — Уютная, не правда ли? Считается географическим центром Шотландии.