В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть

– Проблемы с сердцем? Рак? Как знать. Но, если все пройдет хорошо и по вашему плану, он умрет не от бокового амиотрофического склероза.

Я продолжил морально разлагаться, потянувшись за высоким бокалом ледяного пива (и это в одиннадцать утра). Потом перевел взгляд с барного столика на белоснежный пляж, поблескивающий в лучах карибского солнца, минуту понаблюдал за собакой, которая в одиночестве гуляла вдоль края бирюзового моря, и обнаружил, что сидевший подле меня Франсис счастливо погрузился в созерцание людей.

Спина у меня все еще болела: накануне я перевернулся в инвалидном кресле, амбициозно попытавшись проигнорировать существование высокого бордюра, мешавшего мне пересечь улицу. Каким-то чудом моя голова не треснула от столкновения с тротуаром. А вот спине досталось.

Похоже, на Карибах никогда не слышали о концепции доступной среды, а то и вообще о здоровье и безопасности граждан. Ну, или здесь совершенно не было инвалидов. В любом случае, будучи прикованным к креслу, я вполне мог скатиться вниз по пандусу на оживленную дорогу, перебраться на другую сторону и обнаружить, что там нет никакой возможности въехать на тротуар.

Этот инцидент стал своего рода тревожным звоночком. Незадолго до нашей поездки я понял, что должен поставить страховую компанию в известность о своем новообретенном диагнозе. Последние десять лет мы заключали годовые контракты, покрывавшие все наши путешествия, с компанией Lloyd’s, и уже больше тридцати лет у меня был счет в их банке. Наш разговор с агентом занял целый час и состоял по большей части из моих вдумчивых объяснений. Да, сейчас моя единственная проблема – неспособность ходить. Да, мой лечащий врач всячески поддерживает наше стремление путешествовать. Нет, никто из команды ведущих мою болезнь медиков не ожидает в ближайшее время ухудшений. Ну да, технически это смертельное заболевание, но умирать необязательно.

Спустя пару дней, перед самым отъездом, я получил стандартное письмо с отказом в страховании поездки. Если точнее, оно предлагало покрыть мои расходы как здорового человека, не учитывая все, что хотя бы в малейшей степени могло относиться к состояниям, вызванным БАС. Я-то ожидал максимум безосновательного увеличения суммы страхования. Могу только вообразить, каким ударом подобный отказ мог бы стать для любого, кому только что поставили диагноз, именно тогда, когда человек еще с трудом держится на плаву. Это было жестокое и нелогичное решение. Я был потрясен. И не застрахован.

Но мы все равно рискнули. Времени найти другую компанию не оставалось, к тому же мы не знали, как ее искать и существует ли она вообще. В конце концов, у меня всего лишь не слушались ноги. Обычно об этом даже не нужно никого информировать. На данном этапе не было причин не только отказывать мне в страховании, но и даже повышать сумму взноса. Впрочем, мы с Франсисом за все время путешествий ни разу не воспользовались страховкой и решили, что эта поездка не станет исключением. А если и станет, БАС будет ни при чем.

И тут я перевернулся вместе с коляской. Разбей я при падении голову, как бы мы поступили? Можно было бы вполне аргументированно доказать, что этот несчастный случай был следствием передвижения в инвалидном кресле и мог произойти абсолютно с каждым, но в кресле я оказался вследствие прогрессирующего бокового амиотрофического склероза, и с этим было бессмысленно спорить. Если бы меня пришлось самолетом перевозить в специальную больницу (на территории США, естественно), а потом оплачивать огромные счета за лечение и после вывозить из страны медицинским рейсом, я не смог бы вернуть эти деньги по страховке – и мы бы обанкротились.

Эти мысли я заливал ледяным пивом. Несмотря на глубокий полумрак в баре, я едва различал экран ноутбука. Попытка написать далеким друзьям письмо с сообщением о моем диагнозе и заверениями, что, за исключением БАС, я чувствую себя превосходно, закончилась практически манифестом: