В шаге от пропасти

Таня изо всех сил сопротивлялась самой себе. До последнего не хотела идти против принципов и поощрять наглость Дымова, но не смогла отказать ему в помощи. Несмотря на все его минусы, она понимала, что он хороший человек.

— Паспорт давай.

— Я знал, что могу на тебя положиться, — улыбнулся Стас и, положив документ на стол, пошел к дивану.

— А ты куда это?

— Посплю пару часов, день тяжелый был.

Куликова только пожала плечами и принялась заполнять медицинскую карту. Сама не понимала, зачем все это делает, зачем помогает. Просто чувствовала, что так правильно. Дымов не был для нее чужим. Даже после всего, что случилось, она не сумела вычеркнуть его из своей жизни и возненавидеть. Да он и сам не спешил исчезать, постоянно напоминал о себе, может, случайность, а может, специально искал встреч…

Отложив ручку в сторону, Таня не удержалась, вышла из-за стола и села на краешек дивана. Стас спал, а она внимательно изучала его лицо, искала изменения и отмечала, что все осталось как прежде. Даже во сне он оставался таким же мужественным, серьезным. Она невольно улыбнулась, ощутив знакомый трепет в области солнечного сплетения. Ничего не прошло.

Едва уловимо дотронулась до щеки и провела по ней кончиками пальцев. Боялась разбудить, но так хотелось вновь прикоснуться к нему, освежить в памяти тактильный контакт. И этого мимолетного движения хватило, чтобы понять, как она соскучилась.

— Спи, — тихо прошептала Таня и, накрыв Дымова пледом, вышла из кабинета.

Тула

Романова все глубже погружалась под воду. Пыталась плыть, гребла руками, но камень, привязанный к ногам, не оставлял шансов, тянул вниз со страшной силой. Она захлебывалась — легкие быстро наполнялись горькой жидкостью отчаяния — тянула руки в пустоту, но спасти ее было некому. Того, кто всегда приходил на помощь, больше нет…

Где-то вдалеке Ира слышала вой медицинской сирены, чьи-то голоса, даже чувствовала прикосновения к своей коже. Но все это было абсолютно неважно, сил справиться с собственным сознанием просто не осталось. Оно будто издевалось, извлекало из кулуаров памяти разные фрагменты жизни и демонстрировало их, как на экране кинотеатра. Ирина смотрела этот фильм как обычный зритель, не имея возможности вмешаться в ход событий и что-то изменить.

В то время как сердце, покрытое миллионом болезненных трещинок, обливалось кровью, мозг продолжал усиленно работать: перемалывал мысли и воспоминания, мелькающие в хаотичном порядке, отсеивал нужную информацию и складывал ее в одну общую картину.

Наконец все кусочки были найдены, пазл сложился, и теперь все стало четко и ясно. «Как я раньше не догадалась?» — удивлялась Романова. Ответ все время был на поверхности, но она не хотела его замечать, а ведь Тимур много раз намекал ей…

— Хреновая ты судья, раз выносишь приговор, не имея прямых доказательств. А как же презумпция невиновности?

— Ты просто не знаешь, какая шумиха поднимется, когда обнаружится пропажа судьи.

— Знаю, здесь тебя не найдут.

— Какая же ты дура. Я люблю тебя и делаю все, чтобы тебя спасти…

— Здесь абсолютно все больные на башку извращенцы, и никто, слышишь, никто тебе не поможет!

— И ты?

— Я? Да я только и делаю, что помогаю тебе!

— За тебя я готов был сдохнуть.

— Ты потрясающая… Невероятная… Ты только моя…

— И ты думаешь, я приму такую жертву?

— Другого выхода нет…

— Если ты его не видишь, еще не значит, что его нет. Расслабься, я все решу.

— Твой муж заплатил за побег…

Это была игра, в которую Тимур безжалостно втянул ее, лишь для того, чтобы спасти. Он любил ее, но понимал, что она ни за что не откажется от него… Все рассчитал, ударил наотмашь, перерубая массивные цепи, тесно притягивающие их друг к другу, и выпустил на свободу. А Ира поверила, малодушно отступила, не слушая сердце, кричавшее об обмане. Подсознательно всегда ощущала подвох, но профессиональная привычка вынуждала верить исключительно фактам.

Неприятный запах нашатыря ударил в нос, не давая впасть в анабиоз. Глубоко вдохнув, Романова пришла в себя и осмотрелась. Двое мужчин не сводили с нее глаз, но смотрели по-разному. Врач скорой — удовлетворенно после проделанной работы, а Кирилл — растерянно и с сожалением.

— Все хорошо? Ничего не болит? — поинтересовался врач, и Ира кивнула. У нее и правда ничего не болело с точки зрения медицины, а душу они не лечат.

— Ты меня напугала, — прошептал Кирилл и, сжав ее ладонь, прикоснулся губами к холодной коже.

— Кир…