В сетях обмана и любви

– Если честно, я не хочу новый дом. Мой дедушка построил Блек-Хауз, ты прав, до войны. Сегодня трудно разыскать такие прекрасные бревна и отделочный материал.

– Я смогу. Мы построим самый лучший дом, какой только можно построить.

– На какие деньги? Ты собираешься ограбить банк своего отца?

Он не понял ее сарказма и ответил не задумываясь, вполне серьезно:

– Нет, не собираюсь, – Клитус бросил взгляд на девственный лес. – Я продам землю с лесом, чтобы заполучить деньги для постройки дома.

И снова Молли показалось, что она неверно поняла его, по крайней мере, ей хотелось надеяться на это.

– Продашь мою землю с лесом?.. Но это все, что у нас есть! Это наше будущее, наших детей и…

– Молли, будь рассудительна. Это удаленная территория, и, по моим расчетам, для одного такого дома, какой мы хотим построить, потребуется продать…

Молли посмотрела на многолетние ели, величавые дубы, золотистые сосны. Предложение Клитуса поразило ее.

– Только не мои деревья!

– Молли, милая, не забивай свою красивую головку ничего не стоящим лесоматериалом. Я обо всем позабочусь сам…

– Ничего не стоящим? Лес – это то, чем живет Эппл-Спринз.

– Не в этом дело. Или… может быть, ты права, в этом, – передумал Клитус. – Для деревьев нужны годы, чтобы вырасти, и не все оказываются пригодными…

– Но почему «Латчер и Мур» планирует построить здесь железную дорогу?

– Они северные лесопромышленники, Молли. Янки! Мистер Латчер и мистер Мур пришли с Севера, где дела ведутся совсем по-другому. Дело в том… – Клитус широко раскинул руки, словно стараясь охватить огромное пространство —… как только истощится лес, Эппл-Спринз заглохнет.

– Заглохнет?

– Если, конечно, мы не сможем заняться новыми делами или возродить старое, хлопковые плантации, например.

– Хлопковые плантации – и ты?

Он засмеялся, схватив ее за талию в избытке чувств.

– Хлопковые плантации – и я! Нет, лучше сказать – мы! Мы возведем здесь дом и расчистим от леса огромное количество земли для большой фермы. Деревья однажды исчезнут…

– Расчистим от леса огромное количество земли? Расчистим – от чего? Что ты говоришь?!

Его глаза танцевали, как у Вилли Джо, когда тот вбежал в дом с грязными ногами, чтобы рассказать о большой желтой рыбе, чуть не затянувшей его в реку.

– Я позволил себе уже поговорить с покупателем, заинтересованным в приобретении твоей собственности в городе, Молли. Я говорю о Блек-Хауз.

– Что?

– Я…

– Ты устроил продажу Блек-Хауз и моей земли?!

– Ничего еще не решено окончательно.

– Не посоветовавшись со мной? Клитус, как ты мог?

Быстро повернувшись, она побежала к экипажу. Он рванулся за ней, чтобы остановить, и схватил за руку.

– Я сделал это ради нас, Молли! Ради нас.

– Ты нашел покупателя на Блек-Хауз? А я не хочу продавать!

– Я все делаю ради тебя, милая. Я думал…

Она остановила его взглядом, полным бешенства:

– Две вещи ты должен понять, Клитус Феррингтон. Я никогда не продам мою землю и никогда никому не позволю усыновить моих братьев, пока я жива. Если ты хочешь жениться на мне, учти, пожалуйста, эти два обстоятельства.

Он в замешательстве смотрел на нее, смущенный, присмиревший.

– Но, Молли! Я думаю только о том, что для тебя будет лучше…

– Я сама решу, что для меня будет лучше.

Вырвавшись, Молли забралась в экипаж без его помощи. Солнце уже садилось. Совсем стемнеет, когда они вернутся в Блек-Хауз. Она подумала о детях. Наловили мальчики ли рыбы? Как вела себя Линди? Возвратился ли Тревис от Тейлоров? Она подумала об этом и вдруг поняла, что не беспокоилась о них весь день. Там был Джубел! Джубел Джаррет – тот самый, что своим именем привел ее в ярость в момент появления в Блек-Хауз, тот самый, что теперь старался загладить вину своего брата. Он вошел в ее жизнь меньше, чем двадцать четыре часа назад, а уже доставил ей кучу неприятностей, переживаний и сильной сердечной боли, но он и привнес в ее жизнь больше спокойствия и надежды, чем она когда-либо испытывала за все время с тех пор, как умерла ее мать, и с тех пор, как его подлый брат сбежал от нее, лишив невинности.

Клитус ударил лошадь вожжами и повернул кабриолет. Молча они ехали в сгущающихся сумерках.

Рубел чувствовал себя полным дураком. Он не желал видеть, как Клитус станет лапать Молли, желая ей спокойной ночи. Но, однако, он ждал, черт возьми, в тени крыльца. Он задолжал Молли пару извинений, и, разрази гром, она должна остановиться и позволить ему попросить у нее прощения.

Крыльцо под окнами гостиной было окружено глубокой темнотой. Он позаботился об этом, погасив лампы в гостиной и холле. Когда, наконец, Рубел услышал цоканье копыт и скрип колес экипажа, он постарался стать таким образом, чтобы доски не скрипели под ногами, выдавая его присутствие.

Он пообещал себе, что отвернется, когда Клитус станет целовать Молли на прощание, иначе он, скорее всего, выкинет какую-нибудь глупость, и Молли бросится за дверь, как прошлой ночью.