В ритме фламенко

— Да, душевная. Легко вам говорить… Но я возьму себя в руки и буду работать лучше, — пообещала англичанка, внезапно смутившись. Интересно, что она напортачила в докладе?

— Как же!

— Хотите сказать, что я не способна к анализу? Не доверяете мне?

— Я хочу сказать, что у вас какая-то проблема, которая сильно мешает работать. И могу также предположить, что вам не с кем поговорить, потому что вы совсем недавно приехали и к тому же боитесь, что здешние молодые вертихвостки все растреплют остальным своим подругам, — безапелляционно заявила мисс Вандербилт. — Так вот, можете поговорить со мной. Не стесняйтесь и не ждите никакого подвоха. Я не болтлива, а для вас будет полезно выговориться. Ну и что? Опять слезы? Вот, держите.

Маргарет с благодарностью вцепилась в протянутую доброй самаритянкой бумажную салфетку и, хлюпая носом и поминутно сморкаясь, неожиданно выложила всю свою незатейливую историю. Она так устала носить все в себе, что, как неожиданно выяснилось, рада была любому слушателю.

Надо отдать должное отважной мисс Вандербилт. Она терпеливо выслушала горестное повествование о темноволосом красавце и негодяе, подло переметнувшемся к другой, и даже не позволила себе ни единого саркастического комментария.

Пожилая дама стоически кивала, ахала в особенно трагические моменты и исправно протягивала зареванной молодой женщине все новые и новые порции бумажных салфеток…

Все когда-нибудь кончается, закончилась и грустная история незадачливой сотрудницы «Аквариума». Мисс Вандербилт на всякий случай подождала еще немного, потом, убедившись, что поток слов и слез окончательно иссяк, поинтересовалась:

— И это все?

— Да-а… все… — прогнусавила Маргарет, горестно всхлипывая.

— А девушка что, была тоненькая, красивая и темноволосая?

— Была… Ну какая в конце концов разница! — Бедняжка уже начала жалеть, что разоткровенничалась перед этой, в сущности, совершенно незнакомой ей женщиной. — Красивая, да. Темноволосая. Испанка.

— Так-так-так, очень хорошо. — За этими словами последовал удовлетворенный кивок. — А он ее, значит, за руку держал? С нежностью?

— Ну держал! И что теперь? Я его все равно ненавижу-у-у! Никогда не прощу-у-у! — И горькие злые слезы снова предательски подступили к глазам.

— Ну что же, все ясно, — заключила мисс Вандербилт. — Диагноз абсолютно понятен. Абсолютно.

— Что?

— Диагноз понятен, говорю, — терпеливо пояснила собеседница. В ее блекло-голубых глазах не наблюдалось ни тени сочувствия.

— Какой тут диагноз, — пробормотала Маргарет, внезапно смутившись и откладывая салфетку. — Просто он мной воспользовался и подло бросил. Все мужчины совершенно одинаковы: так и норовят поживиться за твой счет. Просто животные какие-то! Гнусные свиньи! Все как один! Тираннозавры и осьминоги в одном лице!

— А диагноз такой, что вы, моя милочка, самая обыкновенная дура, — безжалостно припечатала мисс Вандербилт. — Но ничего страшного, сознаюсь сразу, что я в ваши годы была не умнее. Даже, пожалуй, глупее, значительно глупее…

— Что? Да что вы себе позволяете! — немедленно взвилась молодая англичанка, решив, что над ней просто-напросто издеваются. — С какой это стати вы наносите мне подобные оскорбления?

— А с такой, что я прекрасно знаю вашего красавчика Микаэля, — самым что ни на есть медовым голосом пропела ехидная пожилая дама. — Считаю своим долгом довести до вашего сведения, моя дорогая, что у Микаэля Торреса есть младшая сестра, и не только она. Имеются также и старшие сестры, и престарелая мать, моя близкая подруга. Судя по описанию, вы видели в том злосчастном кафе именно одну из его сестер. Они все красавицы и, как нетрудно догадаться, испанки. Потому и темноволосые.

— Но… но ведь это… — жалобно начала ошеломленная Маргарет.

— Дурацкая ошибка, и ничего более.

— Может быть, это вы ошибаетесь! — не пожелала сдавать позиции упрямица.

— Да ничего подобного. Наверное, тогда в кафе была бедняжка Лусия. Она раньше работала в вашей лаборатории. Впрочем, девицы уже, наверное, вам наболтали. Микаэль ее очень любит и всячески поддерживает. Все-таки не очень-то легко одной воспитывать ребенка. Вряд ли остальное семейство Торрес ее так уж сильно одобряет.

— Так что же, получается, что Лусия… — Маргарет на миг замолчала, задумавшись, а потом ее осенило: — Вот оно что. Вот откуда месье Малярб знает Микаэля! А я-то было решила…

— О да, он его знает очень хорошо, старый потаскун, — мрачно ответствовала ее собеседница. — У мальчика рука тяжелая… Впрочем, это уж их внутрисемейные проблемы. Скажите-ка мне лучше, что вы теперь намерены делать с этой ценной информацией?

— Не знаю, — честно ответила молодая англичанка, ошеломленная потоком сведений и светом забрезжившей впереди надежды. — Мне кажется, что вы совершенно правы: я действительно полная дура. Никогда толком не разберусь и вечно все порчу. Теперь, наверное, Микаэль меня и видеть не захочет.