В разреженном воздухе

Херрод, которого я несколько раз встречал на горе, был нескладным, но дружелюбным тридцатисемилетним мужчиной. Несмотря на то, что раньше он не имел опыта восхождений на большие высоты, Херрод был компетентным альпинистом, он восемнадцать месяцев отработал в студеных пустынях Антарктики в должности геофизика и был наиболее подготовленным альпинистом в команде южноафриканцев. С 1988 года Херрод очень много трудился, чтобы попасть на Эверест в качестве нештатного фотографа. Он лелеял надежду, что восхождение на вершину станет хорошей рекламой и поспособствует его карьере.

Так получилось, что, когда Вудал и О’Доуд были на вершине, Херрод все еще находился далеко внизу, с трудом, чрезвычайно медленно продвигаясь вверх в полном одиночестве по Юго-восточному гребню. Около 12:30 пополудни он разминулся с Вудалом, О’Доуд и тремя шерпами, которые спускались с вершины. Энг Дордж отдал Херроду радио и объяснил ему, где припрятаны запасные кислородные баллоны. Затем Херрод в одиночку продолжил свой путь наверх. Он дошел до вершины, когда уже было чуть больше 17:00, на семь часов позже своих товарищей по команде. Вудал и О’Доуд к тому времени уже вернулись в свои палатки на Южной седловине.

Совершенно случайно, в то самое время, когда Херрод связался по радио с базовым лагерем, чтобы сообщить, что он находится на вершине, его подружка, Сью Томпсон, позвонила из своей лондонской квартиры Патрику Конрою, дежурившему у спутникового телефона, установленного в базовом лагере. «Когда Патрик сказал мне, что Брюс находится на вершине, — вспоминает Томпсон, — я сказала: „Черт, он не должен быть на вершине так поздно, уже пятнадцать минут шестого! Мне это не нравится“».

Минутой позже Конрой установил соединение между Томпсон и Херродом, находящимся на вершине Эвереста. «По разговору было понятно, что Брюс мыслил вполне разумно, — продолжает вспоминать Томпсон. — Он осознавал, что подъем занял у него слишком много времени, но говорил он настолько нормально, насколько можно говорить на такой высоте, сдвинув для разговора кислородную маску. Он даже не казался особенно запыхавшимся».

Тем не менее Херроду понадобилось семнадцать часов, чтобы подняться с Южной седловины на вершину. И хотя ветер был не сильный, вершина горы была затянута облаками, а темнота надвигалась очень быстро. Херрод находился на крыше мира в полном одиночестве, он был чрезмерно изнурен, а к тому же у него закончился или должен был вот-вот закончиться кислород. «Это было безумием — находиться на вершине так поздно, да еще и в одиночестве, — говорит его бывший товарищ по команде Энди де Клерк. — Это просто невозможно себе представить».

Херрод находился на Южной седловине с вечера 9 мая до 12 мая. Он испытал на себе свирепость того урагана, слышал по радио отчаянные призывы о помощи, видел Бека Уэзерса, искалеченного ужасными обморожениями. 25 мая, начав свой подъем на вершину, Херрод прошел мимо трупа Скотта Фишера, а несколько часов спустя, на Южной вершине, он должен был переступить через безжизненные останки Роба Холла. Наверное, вид этих тел не произвел сильного впечатления на Херрода — несмотря на очень медленный темп восхождения и вопреки позднему времени, он упорно шел к вершине.

После его сообщения с вершины в 17:15 Херрод больше не выходил на связь. «Мы сидели в четвертом лагере у включенного радио, ожидая Херрода, — объясняла О’Доуд в интервью, опубликованном в Йоханнесбургском «Mail & Guardian». — Мы ужасно устали, и в конце концов сон свалил нас с ног. Когда я проснулась на следующий день около пяти утра, а Херрод так и не вышел на связь, я поняла, что мы его потеряли».

Брюс Херрод был двенадцатым в списке погибших в этом сезоне.

Эпилог СИЭТЛ

20 ноября 1996 года. 80 метров