В рай без очереди

Я промолчал. Закос откинулся в кресле, закурил и некоторое время изучал меня уже совсем другими глазами – взгляд бандита сделался злым. Интонации, впрочем, остались теми же.

– А знаешь ли ты, Фрилансер… ты же Фрилансер, верно?.. что есть у человека такое важное качество, как совесть. Человек без совести суть скот, козлина и мразь, доставляющий хорошим людям множество неприятностей. Вот скажи мне, Шуга, что бы ты сделал с бессовестным человеком?

– Я? Это… завалил бы на хрен урода! – Шуга снова собрал на лбу мелкие складочки и заулыбался.

– Вот, Фрилансер, видишь? Три класса образования у Шуги, дитя, понимаешь, природы, дикое и неразумное, но это не мешает быть ему правильным пацаном с верными моральными установками. Не то что ты.

Закос театрально вздохнул и нахмурился.

– Так вот… совестливый человек тем и отличается от сукина сына, что, во-первых, не ворует у хороших людей. – Паня начал загибать пальцы. – Во-вторых, соблюдает правила, по которым живут хорошие люди. В-третьих, он спрашивает разрешения, прежде чем зайти в дом к хорошему человеку, и всегда интересуется, можно ли ему взять, допустим, пирожок с полочки, которая принадлежит хозяину дома. Если же бессовестный сукин сын не хочет соблюдать правила, то добрые люди берут падлу и больно бьют по тупой голове. Как считаешь, Слава, это правильно?

– Это правильно. – Я охотно кивнул, не сводя глаз с лощеного лица Закоса. – Правильность этих слов не меняется даже в том случае, когда их говорят бессовестные сукины сыны, которые жнут там, где не пахали.

Паня жестом остановил ближайшего «быка», уже рванувшегося ко мне.

– А ты нахал, сталкер. Но нахал смелый и… даже немного начитанный. Уважаю, хотя за этот базар ты, конечно, ответишь. Хорош для тебя и тот факт, что ты пришел сам. Как там у ментов? Явка с повинной облегчает наказание, ну. Жить будешь, по крайней мере пока. Давайте, ребятки, только не завалите. Второго не трогать – он уже свое схавал.

Первый удар пришелся под колени, и он был настолько внезапным и остро-болезненным, что я сразу свалился на заплеванный пол. Второй пришелся в лицо – высокий «бык» заехал ботинком, и мир озарился ярко-желтыми молниями. И понеслось… Я закрывался локтями и коленями, но удары сыпались так часто, что я не успевал защититься хоть как-нибудь. Боль была такой сильной, что я с огромным трудом сдерживал крик. Шиш вам, сволочи… орать не буду… да и нечем, воздуха уже не хватает. Кто-то гвозданул по почкам, и тело пронзил сильнейший, выворачивающий внутренности спазм. Я выгнулся на полу, стараясь вдохнуть, и какой-то подонок быстро и часто начал молотить кулаками по лицу. Губы лопнули, и во рту сразу стало солоно. Зубы… целы вроде еще зубы…

– Хватит.

Возле меня остановились лакированные ботинки. Паня, поддернув брюки, присел на корточки, что-то блеснуло в его ладони, и прямо к моим глазам с масляным щелчком выскочил длинный клинок «выкидухи».

– На Востоке тем, кто попался на воровстве, отрубали руку. Так сказать, на долгую память. Оно бы и надо так сделать, но мы же не звери… С другой стороны, наука тебе нужна. Так что вот, держи на добрую память.

Закос перехватил мою руку за запястье и быстрым движением проткнул ладонь ножом. Я в каком-то одурении смотрел на наливающуюся жаром руку и лезвие, торчащее между костяшек пальцев.

– Посмотрел? Запомнил? Вот и умница.

Боль прострелила до локтя, когда Паня неторопливо вытащил нож из раны, аккуратно вытер клинок и щелчком отправил его в рукоятку.

– Так… на улицу его.

Меня подхватили под руки и волоком потащили из кафе. На улице я увидел сквозь красный туман, как трое молодчиков поливают мою «Ниву» из канистр. Запахло бензином.

– Шел медведь по лесу, – скучающим голосом проговорил Закос. – Видит, машина горит. Сел в нее и сгорел.

– Егор? – прохрипел я.

Егорушка, тряхнув патлами, изобразил «рокерский запил», используя канистру вместо гитары, после чего достал из кармана косухи зажигалку.

– Полыхнет же, дебил, отбежать не успеешь, – гыгыкнул кто-то из бандитов.

– Да ништяк… я это, коктейлем. Зырь, чертила!

И Егорушка, ухмыляясь, подпалил лоскут ткани на горлышке бутылки.

– Йи-и-ха!

От моей «Нивы» полыхнуло густым плотным жаром. Почти сразу же взорвался бензобак, гулко грохнув на всю улицу, и бандиты со свистом, матом и улюлюканьем выразили свой восторг. Первым в свою машину, большой внедорожник, уселся Паня, крикнув сквозь гул огня: «Все, пацаны, валим!» Меня бросили на асфальт, прошипев: «Ну, падла, считай, повезло тебе». Егор, проходя мимо, проехал ботинком по свежим ссадинам.

– Бывай, урод.

И перед тем, как потерять сознание, я успел запомнить смесь страха, пьяной бравады и бессмысленной злобы в его взгляде.

* * *

– Глупо, мужик. Я бы сказал, даже очень глупо поступаешь. – Пожилой следователь откинулся в кресле, вертя между пальцев дешевую ручку с обкусанным колпачком. – Ну, признайся, ведь не просто так по щам настучали в кабаке?