В провинции

— Вот это гость! — воскликнула трактирщица. — Ну, гость! Сколько зим, сколько лет! Давно мы вас не видели, дорогой пан Топольский!

— Добрый вечер, пани Сарра, — отвечал тот, снимая шубу. — Ох, и замерз же я! Приготовьте-ка чаю побыстрей, а покуда налейте мне и моему кучеру по рюмке старки.

Он подошел к огню, а трактирщица, кликнув мишуриса, велела поскорей ставить самовар и поспешно придвинула гостю стул и небольшой столик, затем стала доставать из буфета водку.

— Откуда же вы путь держите, сударь? — поинтересовалась она, бренча посудой.

— Из уезда, уплатил налоги и другие дела улаживал.

— Ай-ай-ай! В такой мороз шесть миль проделали?

— Хуже того, в метель! — добавил Топольский.

Трактирщица поставила на столик бутылку и рюмку.

— Скажите, пани Сарра, — обратился к хозяйке Болеслав, наливая себе водки, — что это за женщина сидит в санях перед вашей корчмой?

Еврейка многозначительно усмехнулась.

— Это молодая пани Снопинская.

Рука Болеслава с поднесенной ко рту рюмкой дрогнула.

— Пани Снопинская? Из Неменки? — переспросил он, точно не веря своим ушам.

— Ага! — утвердительно кивнула головой трактирщица.

Топольский отставил нетронутую рюмку, нахмурился и опустил голову. Еврейка смотрела на него с сочувствием и не без любопытства.

— Вот! — произнесла она немного погодя. Сам уже полчаса сидит у нас в зале, а она, бедненькая, мерзнет в санях!

И сокрушенно покачала головой.

— Как?! — возмутился Болеслав. — Муж здесь и оставил ее зябнуть на улице в такую лютую стужу и метель?

Бледное лицо его налилось кровью.

— Ну! — вздохнула еврейка. — Чего вы хотите? Такой уж человек! Как увидел, что в зале светло, так и зашел, а как зашел, так и выйти не может!

Болеслав зашагал из угла в угол. Теперь он совсем не походил на озябшего человека.

— Ужасно! — говорил он вслух. — Так относиться к жене через год после женитьбы! Что же дальше будет?

Трактирщица наблюдала за ним с почтительным вниманием и сочувствием.

— Ну! Что будет? — отозвалась она. — Плохо будет, скажу я вам. Этот пан Олесь — пустейший человек! Сначала все шло на лад: он взялся за хозяйство и вроде бы остепенился, но ненадолго его хватило. Вот уже с полгода, как он снова начал к нам ездить, играет в зале в бильярд и даже в карты. Нам со Шлёмой это совсем не нравится. Хоть нам и выгодно, когда господа развлекаются, но зала — это место для холостяков и людей побогаче, чем пан Олесь. Женатый человек, стыдно ему, грех бросать жену и дом! Пани Винценту мы знали еще девочкой и плохого ей не желаем, но что поделаешь… трактир для всех… Да разве он бывает только у нас? Мы хоть евреи, но знаем все… Он уже и у пани Карлич стал бывать, а сегодня даже жену туда возил…

— Как! Он опять бывает у пани Карлич? — воскликнул Болеслав, останавливаясь посреди комнаты.

— Целый год после женитьбы он туда не ездил, а в прошлом месяце поехал и вскоре опять…

Глаза Болеслава вспыхнули гневом, он стиснул зубы и снова зашагал из угла в угол.

— Бедная! Бедная! — повторял он тихо.

Потом подошел к окну, но сквозь замерзшие стекла ничего не было видно.

— Ведь она простудится и заболеет! — проговорил он как бы про себя и, не оборачиваясь, громко спросил: — Почему вы, пани Сарра, не позовете ее сюда?

— Разве я не звала? Не хочет, говорит, муж скоро выйдет и они уедут. А он просидит там целую ночь и про жену даже не вспомнит.

Болеслав не отрывал взгляда от замерзшего окна. Прошло несколько минут. Ветер, казалось, все усиливался, он с такой свирепостью хлестал по стенам и по окнам колючим снегом, что дребезжали стекла.

Трактирщица глядела на Болеслава и удрученно качала головой. Вдруг ветер с громовым раскатом обрушился на стены и протяжно завыл под окнами.

Болеслав приложил руку ко лбу.

— Нет! Это выше моих сил! Я не допущу, чтобы она там оставалась! — вскричал он, забыв о трактирщице, схватил шапку и без шубы выбежал во двор.

Сани стояли на прежнем месте, у ворот. Лошади фыркали и мотали головами, отворачиваясь от ветра, который дул им прямо в глаза, кучер ходил вокруг и притопывал, а женщина все сидела в санях, зарывшись лицом в муфту, и так задумалась, что даже не услышала приближающихся шагов.

— Пани Винцента, — тихо окликнул ее Болеслав.

Винцуня вздрогнула, подняла голову, из груди у нее вырвался слабый крик.

— Добрый вечер, — спокойно произнес Топольский, хотя спокойствие стоило ему немалых усилий.

— Добрый вечер, — едва слышно ответила Винцуня.

— Пожалуйста, вылезайте из саней и пойдемте в теплую комнату, — без всяких вступлений, мягко, но почти повелительно проговорил он.

Винцуня ответила не сразу и с видимым усилием:

— Мой муж сейчас вернется.

— Отлично, а покамест зайдите в корчму, не то вы простудитесь и заболеете, — сказал Болеслав тем же тоном.

Винцента помолчала, затем сняла с головы платок, бросила его на сиденье и, с трудом разогнув окоченевшее тело, выбралась из саней. Болеслав подал ей руку, молча проводил в корчму, помог снять шубу, капор и указал на стул у горящего камина.

— Чаю! И поскорей! — бросил он хозяйке.

Винцента села. Болеслав стал напротив, облокотившись на карниз камина.