В предвкушении страсти

— Хорошо. Прежде чем мы закончим, вы должны узнать, что не все советники поддерживают вашу кандидатуру. — Никита посмотрела на часы. — Вас уведомят о решении на следующей неделе.

Вон сидел в укрытии, пока Никита, судя по запаху, не села в машину у ворот. Затем он нашел свою вероломную добычу в другой части сада. Фейт распахнула глаза, когда он спрыгнул прямо перед ней, но не отшатнулась.

— Вон. Так и думала, что видела тебя.

Вон знал, что она врет. Она его не видела — она его почувствовала. И то, что она отказывалась это признать, лишь подлило масла в огонь его гнева. Он пару раз боднул ее головой, пока она не поняла и не села на землю, а затем скрылся за ближайшим деревом, чтобы перекинуться.

Отчасти ему хотелось шокировать ее наготой, но сейчас он слишком злился. Не стоило из-за своей ярости осквернять ее пробуждающуюся чувственность. Хорошо, что он, идя на поводу у звериных инстинктов, давно, еще после первой встречи, припрятал поблизости кое-что из одежды. Поэтому он натянул джинсы, прежде чем выйти к ней.

Фейт ждала, обхватив колени руками и глядя точно в ту сторону, где он одевался, хотя он не издал ни звука.

— Вон, охранники...

— Шумят как стадо овец и воняют не меньше. — Он опустился рядом на корточки, не трогая, впрочем, ее. Сейчас он себе не доверял.

— В смысле?

— Забудь. Какого черта здесь делала Сашина мать?

Звездные глаза, которые она настороженно щурила, заледенели.

— Не смей так со мной разговаривать. Если пытаешься меня запугать, можешь проваливать обратно в свою нору, откуда ты там выполз!

Глава 17

Ягуара впечатлили коготки Фейт. Не будь он так уверен в ее предательстве, то, возможно, успокоился бы при виде столь неприкрытой эмоциональности. Но не сегодня.

— Никита Дункан — член Совета, наш враг. И о чем же ты с ней разговаривала? — Он и сам все прекрасно слышал, но ему хотелось, чтобы Фейт сказала правду.

Она поджала губы.

— Это уже второй визит советников ко мне. Первой была Шошанна Скотт.

— Это не ответ. — Чувствуя, как все внутри дрожит от гнева, Вон стиснул кулаки. Конечно, он никогда не тронет Фейт и пальцем, но сейчас ему нужно куда-то выплеснуть свою злость.

— Я бы тебе сказала, если бы ты собирался и впрямь выслушать, а не запугивать меня. Ты в курсе, что у тебя даже глаза светятся? — Она покачала головой. — Никита приходила по той же причине, что и Шошанна. Мою кандидатуру выдвинули на пост, который прежде занимал в Совете Энрике Сантано.

Вон сжал кулаки так сильно, что костяшки заныли от напряжения.

— Энрике — жалкий ублюдок. И ты собираешься занять его место?

Фейт вздрогнула, будто от пощечины.

— Что тебе известно о cоветнике Энрике?

— Лучше спроси свой гребаный драгоценный Совет. — Он буравил ее взглядом, утратившим последние остатки человечности.

Стена ее обучения, и без того расшатанная недавним видением, окончательно рухнула. Фейт злилась. По-настоящему, всерьез. Так сильно, что забыла о необходимости сохранять внешнюю невозмутимость. Единственное, что удерживало ее от крика — это близость охранников.

— Да, — прошипела она. — Мой «гребаный драгоценный Совет». Лидеры моей расы. А что бы ты почувствовал, если бы я велела тебе перерезать Лукасу глотку только потому, что он не придерживается навязанных мною правил?

— Лукас не покрывает убийц и маньяков.

— И советники тоже, — инстинктивно принялась защищать их Фейт. Пси были ее народом. Она отказывалась так легко предавать их.

— Брехня.

Вон наклонился к ней, и Фейт, несмотря на всю его злость, замерла, надеясь, что сейчас он к ней прикоснется. Но он не стал.

— Маньяк из твоих видений — Пси. И таких, как он, еще много.

Фейт замотала головой:

— Нет. Убийцы — это всегда веры или люди.

— Тогда какого черта тебя преследуют видения о маньяке, если ты никогда даже не общалась с его расой? — Он тоже встряхнул головой, совершенно по-звериному. — Боже, девочка, прислушайся к самой себе — ведь этот ублюдок приходит к тебе в видениях, вцепляется и не отпускает. У веров или людей просто нет таких способностей.

Ласковое слово, прорвавшееся в его рычании, окончательно ее сломило. Потому что все это слишком походило на правду.

— Это невозможно. Безмолвие покончило с насилием.

— Да, и твоя сестра до сих пор жива.

Фейт влепила ему пощечину. Изо всех сил. И в ту же секунду задрожала всем телом.

— Прости. Прости. — Она уставилась на белую отметину на его щеке, медленно наливающуюся красным. — О боже. — Ее худший кошмар оживал. — Мне казалось, внутренние щиты целы, но я, наверное, ошиблась и уже на грани физического и эмоционального срыва. — Иными словами, безумия.

— К черту. — Вон нежно обхватил ее лицо. — С тобой все в порядке. Это я позволил себе лишнее. Ты имела полное право меня ударить.

Фейт накрыла его руки своими.

— Прости. Прости, — повторяла она, пытаясь найти в своем разуме трещину, но ее не было. — Я прежде никого не била. Я даже не знала, что так могу. Почему я тебя ударила?