В преддверии Нулевой Мировой войны

Одетую в старинный русский кафтан фигуру, стоящую на конце потемневшего от дождей и холодов дощатого пирса, он увидел еще издали. На миг остановился, внимательно огляделся, вроде никого постороннего нет. Приказчик, как договаривались пришел один. Рука скользнула по кобуре на боку. После переноса любой мастерградец мог свободно приобрести огнестрел и носить его постоянно стало модно. Для приобретения оружия была необходима лишь справка от психиатра, что не числишься на учете. Пистолет на боку придал человеку уверенности, он продолжил спускаться к воде.

На пирсе не подслушать о чем разговор, до берега далеко, а укрытий поблизости нет. Не подберешься незаметно поближе. Иван Пахомов, старший приказчик именитых гостей Строгановых, прищуренными глазами наблюдал за берегом и время от времени сплевывал на настил шелуху от подсолнечных семечек. Третий год он возглавлял торговые караваны из Орла-городка и успел приохотиться к заморской заразе.

— Здравствуй батюшка! — первым поздоровался, приказчик. Улыбка ласковая, а глаза настороженные, ледяные.

— Здравствуй Иван Пахомов! — в свою очередь ответил человек протягивая руку. Пожатие крепкое, ладони словно дерево твердые, в жестких мозолях.

— Подобру — поздорову добрался, батюшка? — деланно небрежно поинтересовался приказчик и впился в собеседника взглядом.

— Да, все нормально, — пожал плечами человек. Приказчик продолжал смотреть настороженным взглядом, надавливая на собеседника.

— Да смотрел, я смотрел, — не выдержал человек, — никого нет! Не шел никто за мной!

— Дай то боже, — немного расслабился приказчик, — принес батюшка?

— Принес конечно, — слегка обиженным тоном произнес человек и тут же продемонстрировал что уроки приказчика не прошли втуне.

— А Вы принесли?

— Конечно батюшка, как можно? — снова расплылся в ласковой улыбке приказчик, сунул руку в кафтан. На свет появился увесистый мешочек, качнул, внутри заманчиво брякнуло.

Собеседники обменялись, приказчик получил несколько густо исписанных листов а человек мешочек. Человек незаметно взвесил его в руке, пожалуй с полкило будет.

— Подожди батюшка, дай гляну что ты принес.

Человек развязал веревку, стягивающую мешок, на солнце блеснуло золотом. Приказчик начал, шевеля губами, читать переданные ему бумаги:

— Последние вертолеты встали, их разобрали на запчасти… — приказчик остановился, прищурившись глянул на собеседника. — летучих кораблей из вашего времени больше нет… правда ли это, или лжа? — спросил жестко.

— Точнее и быть не может! — отмахнулся человек. Он вытащил на свет отблескивающую золотом с обгрызенными краями монету и пытался прочитать надпись латиницей на ней, — весь город знает, с Нового года ни один вертолет не летал. «Ну вот, теперь есть с чем бежать в цивилизованные страны. Для эмиграции необходим начальный капитал а он у меня теперь есть.»

— Ну что, хвалю, молодец, добрый товар принес! — произнес приказчик одобрительно покачав головой и бережно пряча бумаги в потайном кармане в кафтане. Рука наткнулась на рукоять спрятанного ножа. «Прирезать дурака? Рано, еще может пригодиться!» Через минуту они еще раз пожали руки и расстались, довольные друг другом.

Прошло десять дней. Вечером в дом к человеку постучались двое полицейских во главе с одетым в безукоризненный костюм-двойку неприметным человечком. Предъявили подписанный прокурором ордер и, нацепив наручники, вывели. А еще через месяц состоялся суд, впаявший незадачливому мстителю по статье 276. Шпионаж, по-божески, всего десять лет. Учли чистосердечное раскаяние. На следующий день он впервые в толпе таких же заключенных как он, направился на разборку городской свалки.

* * *

Минзеля или Милечка как называла ее покойная матушка, устало брела по безлюдным ночным улицам поселка, не разбирая дороги и то и дело оступаясь в лужу. Днем прошел короткий дождь, и земля еще не успела впитать влагу. К груди она прижимала пузатую школьную сумку. Свет полной луны делал старше и суровее юное лицо тринадцатилетней девочки. К ботиночкам успел прилипнуть изрядный кусок грязи, но она не замечала этого. Горькие слезы, безостановочно текущие по щекам придавали полным боли глазам мрачное и обреченное выражение. Хотелось скрыться от всех и никого не видеть. Несмотря на видимую примесь монгольской крови, девочка была довольно красивой, хотя до полного расцвета женской красоты еще несколько лет. Даже немного узкие глаза и выпирающие скулы ничуть ее не портили. Небольшого роста, она напоминала лицом и фигурой хрестоматийную японку — гейшу хотя относилась к башкирскому племени табын.

«За что так мачеха со мной? А отец молчал и прятал глаза! Никогда им это не забуду и не прощу!» Эта мысль тяжелым молотом билась в голове. Ее все предали, даже отец! На ходу она достала кусок материи и вытерла слезы. Вечером произошло то, что она никогда не забудет и не простит! Мачеха придралась, что Миля не нанесла в дом воды. А она не успела! Она готовилась к экзамену в школе. Выучит главу и пойдет на колодец!

Мачеха, уперев руки в боки, просверлила падчерицу гневным взглядом.