В полночный час

Однако сегодня он воспользовался частной лодкой. По приезде во дворец его встречала компаньонка гра фини, высокая, тощая и костлявая как скелет женщина с седыми, отливающими сталью волосами и лошадиным лицом. Сегодня она даже не пыталась скрыть своего неодобрительного отношения к Джареду, хотя словесно никак его не выразила. Она, как всегда, торжественно молчала и сурово глядела из-под насупленных бровей.

Джареда провели в спальню графини, огромную, размером с целую квартиру. Декор спальни — от резьбы на громадной кровати под балдахином до рисунка на роскошных персидских коврах — был строго выдержан в стиле ренессанс. По обе стороны камина разместились два громадных кресла. Каминная полка была сделана из лучшего мрамора и украшена весьма детально выполненными усмехающимися горгульями. Создавалось впечатление, что парочка уродцев охраняла огнедышащий зев камина, весьма напоминавший ворота, ведущие прямиком в преисподнюю.

Графиня в элегантном белом шелковом пеньюаре полулежала на кушетке с малиновой атласной обивкой напротив камина и читала утреннюю газету. Она принадлежала к той редкой категории женщин, которые просыпаются не менее красивыми, чем засыпают. Идеально ясные глаза, которые не знали, что такое мешки, гладкая кожа… длинные и блестящие волосы ее выглядели так, будто всю ночь их расчесывали щеткой. Графиня смотрела на Джареда с холодной яростью. Но тот, кто мог бы подумать, что она способна дать волю своему гневу, совсем не знал ее.

— Графиня, — заикаясь, начал Джаред.

— Я сделала для тебя все, — перебила она с нехорошей улыбочкой. — Все. А ты не мог удержать глупую девчонку во время бала при себе?

— Я не знаю, как она забрела…

— Возмутительно.

Графиня не предложила ему присесть. Джаред постоял минуту-другую, неловко переминаясь, затем неуверенно приблизился к кушетке, на которой вальяжно расположилось невозможно совершенное тело графини. Она посмотрела ему в глаза, и он опустился перед ней на колено и униженно склонил голову. Мельком он подумал о том, что ведет себя так, как, должно быть, мог вести себя какой-то сикофант в Древних Афинах, но отчего-то в ее комнате такое поведение казалось уместным. В графине было нечто такое, что заставляло людей относиться к ней с униженной почтительностью. Она не просто ждала от них подобного поведения, она его требовала.

— Я прошу прощения, — пролепетал Джаред. — Покорнейше прошу.

Она швырнула ему местную газету, ту, что читала, когда он вошел. Первая страница. Репортер кое о чем пронюхал, но деталей не знал, и поэтому обрисовал все лишь в общих чертах, представив графиню в гораздо более выгодном свете, чем се гостью, устроившую много шума из ничего. Ситуация, в которой упоминалось имя графини, а Джордан фигурировала как «молодая наивная американская туристка», преподносилась журналистом с большой долей юмора.

— Мне так жаль, — вздохнул Джаред.

— Ты позаботишься о том, чтобы она прекратила разносить свои бредни, — приказала графиня.

— Я поговорил с ней очень жестко. Графиня рассмеялась.

— Ты поговорил с ней жестко. — Пронзительный, резкий, жуткий смех графини вызвал у Джареда мурашки, которые поползли по спине. — Мой дорогой, ты способен говорить жестко? Ну ладно, посмотрим. Если мне придется брать дело в свои руки…

— Я способен повлиять на Джордан.

— Молись, чтобы так произошло. ~ Вы велели мне привести ее сюда!

— Но я ожидала, что ты сможешь держать ее в руках! Джаред по-прежнему стоял на одном колене с опущенной головой.

— Ты приехал сюда, ты живешь припеваючи… у тебя все есть лишь благодаря мне.

Он кивнул, проглотив вставший в горле комок вместе с мужской гордостью.

— Ты разжалован в рядовые.

— Я… Я вас сейчас покину.

Она прикоснулась к его волосам. Чуть-чуть поворошила их, словно легкий прохладный ветер налетел. Или нет, как будто рядом прошуршала змея. Неприятно… и в то же время странно волнующе.

— Нет, — выдержала она паузу. — Ты можешь остаться. Ты можешь остаться, потому что мне скучно сегодня. Я позволю тебе… выпить со мной чаю. Ты бы этого хотел, не так ли?

Он осмелился поднять глаза и встретиться с ней взглядом.

— Я готов умереть за то, чтобы выпить с вами чаю, графиня, — произнес он.

Наконец она улыбнулась, небрежно подернув плечом.

— Да, ты бы умер, не так ли?

Графиня поднялась. Быстротечный шелест, сияющая волна переливчатого шелка, и вот она встала перед камином во всем своем ослепительном совершенстве.

— Да, мой дорогой мальчик. Для меня ты бы умер.

— Видите? Вот так это надо носить! — Рафаэль Гамби надел набекрень расшитый бусинами колпак. И сразу стало понятно, что колпак — вещь красивая и стильная.