В поисках утраченных предков (сборник)

Потом меня тяпнул инфаркт, врачи сказали, что дела плохи, пришлось срочно делать операцию на сердце, деньги дала младшая сестра, и операцию успешно провели в день рождения нашей мамы – 4 марта, а в июле я уже колол дрова на даче, и в начале августе мы с женой поехали в Румынию – сначала в дом творчества писателей в черноморском поселке «Нептун», а затем, через всю страну, в древнюю столицу молдавского княжества – город Яссы, что на правом берегу Прута, где в XVI–XVIII веках в господарском дворце жили и работали материнские предки и где я надеялся погрузиться в историю рода и разжиться новыми персонажами.

Но чуть не получилось по пословице: пошли за шерстью, вернулись стрижеными.

Один румынский генеалог, к которому мы заявились в страшный свистящий ливень, заявил, что он скептически относится к схеме, напечатанной в журнале «Из нашего прошлого» в 1935 году. «Вот эта связь, – он перечеркнул карандашиком знак «=», означавший брак между моей прародительницей Теодорой и будущим господарем Ионом Мовилой, – мне кажется сомнительной. Как и многое, что написано господином Безвиконным, автором сей статьи». Этим карандашным крестиком под стук дождя по черепичной крыше холодного дома он ставил жирный крест на полусотне моих родичей, включая Василия Погора, в бывшем поместье которого, превращенном в литературный музей, для нас выделили флигелек под вековыми деревьями, где мы с женой отражались в венецианских зеркалах и спали на старинных широких кроватях.

– Ваши сомнения могут быть подтверждены документами? – Под мышкой я держал папку с тридцатью прозрачными отделениями, в каждом из которых лежали архивные копии на все случаи земной жизни моих ушедших на небеса конфидентов. Румянцев свое дело делал отменно, спасибо, Евгений Александрович!

– Документов нет, но есть большие сомнения, – капризным голосом произнес генеалог. – Этот Безвиконный… В его книге «Молдавские бояре между Прутом и Днестром» есть много неточностей… Он был немного сумасшедший, продал свой дом, работал сторожем на кладбище и издавал журнал…

– Наш человек! – вырвалось у меня.

– Что-что?

– Нет, ничего. Вы ставите под сомнение и решение Геральдического комитета Российского Сената об отнесении рода Бузни к древним боярским родам?..

Нет, этот факт он не ставил под сомнение, просто немножко сомневался в отдельных династических связях.

Когда мы вернулись вдрызг мокрые в наш уютный флигель и я свинтил с бутылки пробку и плеснул в чарки, чтоб согреться, Эмиль И., румынский писатель, потомок русских староверов, бежавших с Дона на Дунай еще во времена Петра Первого, пояснил:

– Просто этот господин не любит русских. Вы приехали в то время, когда вся Румыния занимается подачей документов для реституции недвижимости. Возможно, он думает, что вы хотите забрать что-то из румынской собственности. Например, королевский дворец в Бухаресте. Судя по вашим документам, у вас есть на это права! – Эмиль засмеялся. – Ничего, я вас сведу с профессором истории из моего университета, он вам поможет…

Профессора найти не удалось, он еще не вернулся с каникул, но к генеалогу, не любящему русских, мы еще раз сходили, и я разложил перед ним на столе подборку документов:

– Не могли бы вы показать, в каком из них, на ваш взгляд, содержится ошибка?

– Нет-нет, я так не говорил, у меня у самого были предки из рода Бузни…

– Что? – воскликнул я. – А кто именно, по какой ветви?

– Сейчас точно не помню… У человека так много предков… Я проверял эту схему – смущает средний возраст мужчин, в котором они производили на свет потомство…

А ведь точно! Меня это тоже смущало! Иной раз семейная связь провисала, как старая бельевая веревка: между отцом и появлением сына-наследника лежало до пятидесяти лет. И моя мама – старшая дочь в семье деда, родилась, когда ее отцу было сорок семь, и я родился, когда ей было сорок два… В среднем, мои предки умещались по три поколения на столетие вместо традиционных четырех, что не противоречило правилам генеалогии, но… Может, кого-то потеряли в поколенной росписи? Или это традиция рода – растянутый репродукционный период мужчин? Один предок, в седьмом колене от меня, имел маленьких детей, когда ему было хорошо за шестьдесят; может, жены были новые, молодые?

Мы расстались, ни в чем друг друга не убедив. Но я насторожился и, вернувшись в Россию, написал о сомнениях Румянцеву, после чего бросился проверять все родовые схемы параллельными источниками.

Сходилось!

Я вздохнул с облегчением: верной дорогой идем, товарищи! Нам чужого не надо, но и свое не отдадим! Румянцев тоже оценил ситуацию: «Друг мой, я Вам говорил, что Румыния – не Россия, и не Молдавия. И амбициозности у тамошних исследователей хватает! Работать с ними крайне тяжело. Мы обсудили эту ситуацию с местными генеалогами, они того же мнения. Вам кланяется доктор Сильвиу Табак…».