В поисках апполона.

В половине одиннадцатого ночи по ташкентскому времени я был в районе улицы Виктора Малясова, где жил Гриценко с семьей и где в последний раз довелось мне быть шесть лет назад, перед экспедицией на Сырдарью. Меня окружала полная темнота — как назло, что-то случилось с электричеством в тот вечер, и света не было во всем районе. Как хорошо, что я успел бросить в рюкзак карманный фонарь!

В доме Гриценко все уже спали.

Крепко постаревший Полкан (шесть лет назад это была овчарка мужского пола во цвете лет) узнал меня, как ни странно. Но зато оглушительно лаял Смок — лайка-подросток, с которой мы только теперь были представлены друг другу заспанным начальником экспедиции. Кажется, он был мне рад, и при свете карманного фонаря мы выпили в саду на знакомом участке немного сухого вина. Меня по старой памяти положили на раскладушку под яблоней, с которой сыпались мелкие яблоки…

Около восьми утра за нами пришел автобус.

Вот так. Суток не прошло после моего звонка, а я из московской квартиры, можно даже сказать — из постели, перенесся за несколько тысяч километров, успел даже поспать под яблоней и теперь благополучно сел в экспедиционный автобус. И рюкзак был со мной со всеми фотоаппаратами, объективами, пленками. Ничего существенного я вроде бы в Москве не забыл. Ну не чудеса ли?

Встречаться с людьми, объединенными с тобой одним интересом, всегда приятно. А именно такие ехали в экспедицию. И с некоторыми из них я был давно знаком. Ботаник Елена Леонидовна Богданова, ставшая теперь кандидатом наук, зоолог Вера Григорьевна, весьма эрудированная женщина, всегда в курсе новинок литературы что и было, как правило, предметом наших разговоров в прошлой экспедиции; таксидермист (изготовитель чучел) Тахир, все такой же стройный и загорелый, как раньше, но… заметно посерьезневший — отец многочисленного семейства… Выросла за шесть лет и стала стройной и симпатичной шестнадцатилетней девушкой дочь Георгия Петровича Гриценко, Оля. С независимой, но приветливой улыбкой вошла в автобус Елена Алексеевна Загорская, географ экспедиции…

Вот так, встречаясь с людьми после большого перерыва, особенно начинаешь осознавать течение времени. И смысл его. Что вынесем мы из жизни? Результаты своих трудов — твой след в истории человечества и воспоминания о пережитом — след жизни всех в тебе. Тут особенно начинаешь понимать плодотворность, оправданность именно этих двух сторон бытия. Плоды трудов. И крупицы радости, которые ты сумел уловить и оставить. Остальное — то, что называем мы суетой. Отходы жизни, шлак, ничто. «Есть только одна непобедимая сила в жизни, и эта сила — Радость, — говорят мудрецы Востока. — Жизнь, вся жизнь Вселенной, всегда утверждение. Строить можно, только утверждая».

Все проходит, лица и тела стареют, горести забываются, уносятся в небытие. И только одно остается с человеком — Радость. Та Радость, что он когда-то принес другим. И та, которую сумел уловить для себя самого.

…А еще с нами ехали: двенадцатилетний сын Веры Григорьевны, Олежка — светловолосый, с курносым носиком-пуговкой, в больших темных очках; художник Рафаэль (25 июня ему исполнилось ровно тридцать), среднего роста, худощавый, красивый; узбечка Мамура, смешливая длинноволосая девушка, которая принесла с собой множество помидоров и огурцов, и, наконец, шофер Саидазим, молодой и какой-то округлый, мягкий парень, лицо которого временами становилось совершенно детским… Всего нас было одиннадцать. Нам предстояло провести вместе по крайней мере недели две. Мы уже составляли замкнутый коллектив.

По пути заехали в дом Тахира — с глиняными стенами, глинобитным домиком в глубине двора, множеством детей разного возраста… Нас провожала очаровательная дочка Тахира, десятилетняя Фируза.

Потом жара, пыль, ослепительное солнце в окна, хаос экспедиционных вещей, и, наконец, слова Жоры:

— Ворота Тамерлана…

После этих слов я наконец по-настоящему осознал, где нахожусь. Еще вчера утром спокойно спал в Москве, никуда не собираясь. И вот…

Опять за Аполлоном? Сорвался внезапно, даже не отдавая себе отчета зачем, почему… Благо, что была возможность.

Да, за Аполлоном! «Есть только одна непобедимая сила в жизни»…

Итак, что же это была за экспедиция, каковы ее задачи?

Ташкентский музей природы, как я уже говорил, существует более ста лет, и, как каждый музей такого рода, он обязан ежегодно пополнять свои фонды. По словам Жоры, регулярные экспедиции организуются музеем почти во все районы Средней Азии, не только в Узбекистане. Энтомологическая систематическая коллекция музея особенно богата — она включает практически все отряды насекомых и является единственной таковой в Средней Азии. В этом большая заслуга моих знакомых, опытных энтомологов. Есть здесь и весьма богатая коллекция тропических видов, собранная энтузиастами прошлого. Особенно ошеломляют, конечно, бабочки: синие, перламутрово-голубые морфо из Латинской Америки. И большие зеленые жуки с острова Калимантан.