В подземном царстве

Днем мы с Мишкой обследовали окрестности Фелшефорраша. На основе своих наблюдений я все больше убеждался, что в тянущемся за Фелшефоррашем закарстованном известняковом массиве существует широко разветвленная и многоярусная система водной сети и пещер. Поноры в окрестностях пещеры Кейук подтверждали мое предположение, и данные, которые мне удалось собрать о периодических увеличениях дебита Фелшефорраша, тоже указывали на это. Пещера Кейук принадлежала когда-то к самой старой и самой верхней галерее этой системы. Учитывая, что понижение уровня воды в закарстованном слое с давних пор лишило его активного водотока, было ясно, что обильный ил в дальнейшем сильно засорил ходы, связывающие пещеру с продолжением системы. Находки Геза Мегаи, Андора Шаада и других страстных мишкольцских исследователей, а также результаты раскопок Кадича все больше наводили меня на мысль о том, что еще во времена человека древней бюккской культуры, то есть пять-шесть тысяч лет тому назад, этот связанный с большой системой ход был открыт. В пещере найдены следы очага в таких местах, где при сегодняшних токах воздуха дым от огня не мог бы удаляться и до отказа заполнил бы пустоты.

Значит, если древний человек разжигал здесь огонь, то это было возможно только в том случае, когда дым из пещеры тотчас выходил, то есть пещера была сквозной. Иначе говоря, тогда связанная система была еще открытой.

Мы с Мишкой основательно исследовали коридоры, камины, гроты Кейук и пришли к выводу, что ценой настойчивой и продолжительной работы можно найти закрытую часть системы. Поиски были интересны уже из-за одного того, что древний человек наверняка бывал в этой части пещеры. Поэтому вполне вероятно: там могут быть обнаружены ценные находки и надписи на стенах, которые не сохранились в других пещерах.

По-моему, вне всяких сомнений, понор Удварке пещеры Чокаш и все мелкие бывшие или существовавшие поноры более дальних окрестностей органически связаны с большой фелшефоррашской пещерной системой. Трудность заключается в том, что на плоскогорье, не имеющем слоя гальки, которая бы постоянно шлифовала и очищала пустоты, очень быстрыми темпами происходило заиливание ходов и их частичная закупорка. Значит, только в результате кропотливой и сложной работы можно попасть в пещеры, где еще есть водоносная сеть.

После обеда мы исследовали бывшие входы пещеры Фелшефорраш, но через них, к сожалению, тоже нелегко было проникнуть: один был закрыт обвалившейся скалой, а другой заполнен по самую горловину сцементировавшимися илистыми наносами речного происхождения, покрытыми слоем известкового туфа. Эх, что за открытия предстоят в этих местах спелеологам, у которых есть деньги, взрывчатка и достаточно рабочей силы! Вечером я подкрасил воду Колодца косарей пятнадцатью дециграммами флуоресцеина, чтобы со следующего дня начать регулярные наблюдения за источниками Фелшефорраш и Гайя. Мутюш оказался очень деловым парнем, мне он начинал нравиться. Вместе с Имре они построили из веток такой дом, что куда до него «Хижине косарей»!

* * *

Прошло две недели, как пришел Мутюш. За это время изменились состав и численность экспедиции. Наш отряд пополнился студентами-геологами Ласло Алфелди. Дюлой Мартоном и студентом-химиком Томашем Манди. Тем временем Имре Сабо пора было возвращаться в Будапешт.

За прошедшие две недели в Касаштебере побывали и гости: приезжал из Печа директор Задунайского научного института Пал Золтан Сабо, навещал нас иногда и Дюла Гроссман. В такие дни мы всегда ели вкусную, сваренную в котелке лапшу, отдавая должное кулинарному искусству Дюлы. Приехала моя жена с трехмесячной дочкой, и вскоре мы почувствовали себя в милой «Хижине косарей» как дома.

Но люди нужны были нам до зарезу! Ведь наша работа была такой многообразной, что приходилось ежедневно очень тщательно обдумывать распределение обязанностей. В один из солнечных июльских дней в нашей жизни произошли изменения: отряд пополнился четырьмя новыми товарищами, и возникла идея о переселении лагеря.

Мы с Мишкой Месарошем занимались тогда обследованием Большого Бюккского плато, лежащего на юг от долины Гарадны. Перед обедом осмотрели колодец Яворкут, потом подкрасили тремястами граммами флуоресцеина у озерка воду ручья, исчезающую в Летрашском поноре. Теперь осталось найти исток ручья, исчезающего в поноре. Во время окраски воды, к моей досаде, разбился термометр, но я все же не хотел упускать возможности исследовать источник, поскольку уж мы были рядом.