В подполье можно встретить только крыс…

В роли своего предшественника в дивизии я действительно встретил однокурсника по Академии Генерального Штаба генерал-майора Подушкина. Он обрадовался моему приезду. С этим событием кончался его штрафной срок. Мы поговорили, вспомнив однокурсников, чья судьба была известна ему или мне. От него первого я услышал: «Нерянин пошел в услужение к немцам». Мне не верилось, но он убежденно настаивал на том, что его сообщения верны. Утром он уехал. Я пошел познакомиться с офицерами штаба, побывал в частях, познакомился с командирами и штабами. Дивизия находилась в обороне. Противник – венгры – тоже не имел ни сил, ни желания наступать. Вечером зашел к командиру дивизии, доложил о проделанном и заключил: «считаю, что с сего часа в должность вступил. Так что прошу спрашивать по полной ответственности».

– Спасибо! – с теплом в голосе сказал он – идите отдыхать.

Проснувшись следующим утром, заказал завтрак и позвонил в опер. отделение.

– Завальнюка! (нач. опер. отделения П. Г.)

– А его нет.

– А где же он?

– А они с командиром куда-то уехали.

– Доложите когда возвратится.

Через несколько часов заходит сам Завальнюк: «Вы вызывали?».

– Да вызывал. Утром Вы без моего ведома куда-то уехали. Я надеюсь, что это было в первый и последний раз.

– Это ком…

– Мне не надо никаких объяснений. Свое требование я изложил. Если подобное повторится, как это ни жаль, нам вместе не работать. Идите! – Завальнюк ушел, а я тут же направился к комдиву.

– Входите, входите – приветливо и весело встретил он меня. Но я был строго официален: «Товарищ генерал-майор, сегодня утром Вы взяли с собой куда-то – верю по важному делу – моего заместителя. Я прошу Вас, если Вы и дальше собираетесь командовать моими подчиненными через мою голову, откомандировать меня в корпус. Я не буду начальником штаба в дивизии, где меня не уважает сам комдив.

– Простите, Петр Григорьевич… да Вы садитесь. Тут получилось все совершенно непроизвольно. Я поступил, как делал при Подушкине. Он не был заинтересован в этой работе и ничего не хотел делать. Я привык работать с Завальнюком. И сегодня поступил так же, больше этого не будет.

И действительно больше не было. Но если бы я знал какое это впечатление произведет на Завальнюка, то ни за что не говорил бы с ним так, как говорил. Я взял и с ним, и с комдивом тон, которым хотел обрезать злостные поползновения на мои прерогативы. А таких поползновений не было. Комдив это сумел мне объяснить и с ним мы открыто и честно подружились. В частности он сделал для нас двоих общий стол и три раза в день мы встречались обязательно. До этого комдив питался в одиночку.

Иное дело с Завальнюком. Я его, как подчиненного, заставил замолчать и он ушел в убеждении, что я его подозреваю в желании «подсидеть меня» и захватить мою должность. Володю я потом полюбил как сына, как любимого ученика, а у него в душе, как оказалось, осталось убеждение, что я подозреваю его во враждебности ко мне.

Забегая несколько вперед расскажу как мне стало известно об этом.

Вечером 18-го апреля 1945 года, т. е. спустя 7 месяцев после моего прибытия в дивизию я был в 151-ом полку, которым в то время командовал Завальнюк. С удовольствием принял приглашение к ужину. Он жил с девушкой, очень скромной. Мне было просто приятно быть у них и я остался. Володя необычно много пил в этот вечер. Говорил, что на душе у него тоска, как бы предчувствие несчастья. И в этот же вечер, он вдруг решил выговориться передо мною.

– Сегодня я Вам выскажу все. Давно собирался. Да как-то не получалось. А сегодня уже откладывать некуда. Может и вместе мы сидим последний раз. Ну, так вот, я Вам как на прощание скажу: Вы были для меня действительно учителем. Я не скажу, что до Вас я ничему не учился, нет, я учился всегда. Но учитель в военном деле для меня Вы первый. Я даже жесты, интонации Вашего голоса старался перенимать, не говоря о действиях, поступках, объяснениях. Я Вас просто любил. Но меня всегда удерживала Ваша неприязнь ко мне. Ну за что вы меня ненавидели? Вы решили, что я на Вашу должность целюсь? Какой я Вам конкурент! Мне все время хотелось Вашего доброго слова, а Вы всегда с подозрением.

И сколько я его не убеждал, переубедить так и не смог. На прощание я сказал: «Присмотрись, Володя, к фактам, а не к сложившимся взглядам, и ты поймешь, что тот случай мною был забыт в тот же день, а потом я тебя полюбил как сына». Боюсь, что задуматься об этом он не успел.