В подполье можно встретить только крыс…

Жили они в городе Горьком. Муж учился в сельскохозяйственном институте, жена — в педагогическом. Александру не дали закончить институт. С работой тоже не везло. Не успеет устроиться — увольняют. Даже должность сторожа ему не доверяли. И они решили уехать в родные места — на Украину, в Донбасс. Обменяли свою кооперативную квартиру в Горьком на квартиру в Харцызске Донецкой области. Получили обменный ордер и поехали. Но когда прибыли к новому месту жительства, то увидели, что предназначаемая им по ордеру квартира занята. Их прежнюю квартиру в Горьком тоже заняли. Никакой другой площади взамен предложено не было. Когда же они начали настаивать на своем праве получить жилье, им без обиняков сказали: «Уезжайте из нашего города. У нас и своих баптистов много».

Так они оказались между небом и землей. Нет жилья, нет работы, дети не ходят в школу. «Пусть вам Бог помогает!» — издевательски говорят им в официальных советских учреждениях.

Полгода Волощуки тщетно добивались своих декларированных Конституцией прав и, придя в полное отчаяние, явились в приемную Верховного Совета СССР и подали заявление об отказе от советского гражданства. Волощука из приемной увезли в психиатричку.

Рабочей комиссии по борьбе с использованием психиатрии в политических целях около двух недель пришлось бороться за его освобождение. Такова наша доля — доля людей, называемых «диссидентами», «отщепенцами», «врагами общества», — собирание горя людского. Нам приходится каждодневно выслушивать душераздирающие истории и с бессильным отчаянием взирать, как бюрократический аппарат измывается над ни в чем не повинными беззащитными людьми. Единственное, что мы можем, — кричать от их боли. Но они идут к нам и за этим, так как у них самих нет «голоса» и для крика.

В настоящее время в советской печати поднят буквально вселенский вой о том, что западные страны, особенно США, своими выступлениями в защиту «диссидентов» вмешиваются во внутренние дела «социалистических» стран и тем срывают разрядку напряженности.

Я, как и мои друзья по правозащитному движению, не жду «манны небесной» — свобод, принесенных извне, я ни о чем не прошу и не желаю себе судьбы иной, чем судьба моего народа. Но я хочу, чтобы все, кто наблюдает, как советская печать «горько плачет» от обиды на то, что другие государства, защищая «диссидентов», «вмешиваются во внутренние дела», знали, что слезы эти крокодиловы, что, проливая их, страна одновременно пожирает своих детей. Но вот еще событие.

В ночь с 13 на 14 марта сотрудники КГБ под руководством старшего следователя капитана Яковлева произвели обыск у Александра Подрабинека. «Обыск — событие? — скажет удивленно читатель. — Да вам бы, уважаемые «диссиденты», давно пора привыкнуть к обыскам! Сколько их у вас уже было?!» Скажет так и будет прав. Прав?! Нет, не совсем! Обысков нам действительно досталось немало. Одна моя семья пережила их четыре. Но этот обыск — необычный. На моей памяти был только один когда у Солженицына забрали его архив (на квартире, где он хранился).

Такой обыск совершенно не похож на обычный. Больше всего он напоминает действия преступника, заметающего следы своего преступления. Но, чтобы понять это, придется обратиться к предыстории.

В последние годы на Западе и в нашей стране стали широко известны случаи расправ с участниками правозащитного движения в СССР при помощи психиатрии. Большую роль в разоблачении этого сыграли материалы о деятельности Института судебной психиатрии имени Сербского, которые направил западным психиатрам Владимир Буковский. И хотя он сам жестоко поплатился за это, в глухой стене молчания, окружавшей застенки психиатрического произвола, образовалась трещина.

Буковский не был первым, кто посягнул на нерушимость этой стены. Задолго до него, как я уже рассказывал, такую попытку совершил Сергей Петрович Писарев. Еще в 50-е годы, сразу после XX съезда партии, сумел он довести до ЦК КПСС свое заявление о преступных злоупотреблениях психиатрией и добился создания для проверки этого заявления авторитетной комиссии. Но общественность так ничего и не узнала о благородной работе этой комиссии, а СПБ не только не были ликвидированы, но со временем начали возникать, как грибы после теплого осеннего дождя. Угрюмая и грозная стена молчания продолжала окружать их. Но через щель, пробитую в ней В. Буковским, потрясенный мир увидел страшные картины человеческих страданий и услышал приглушенные стоны истязуемых людьми в белых халатах.

Говорят «лиха беда начало» — щель начала постепенно расширяться. Владимир Борисов и Виктор Файнберг, согласовав свои действия, организовали из Ленинградской СПБ регулярные репортажи, в которых убедительно показали античеловеческое нутро этой так называемой больницы, ее роль как одного из центров безжалостного подавления свободной мысли. Были показаны и врачи — преступники против человечества.