В подполье можно встретить только крыс…

Боевая деятельность 10-й гв. армии в период моего пребывания в ней (январь — февраль 1944) была действительно необычной. Прибыл я перед самым началом наступательной операции, которая, как я уже писал, полностью провалилась. После этого были проведены еще две операции, почти столь же неудачные. Убывал я на исходе еще одной операции (четвертая при мне), которая имела небольшой частный успех. Каждая из этих операций проводилась после перегруппировки на новое направление. Поэтому наступательные бои перемежались продолжительными маршами. Времени для отдыха не было. Да еще и погода. Ударит мороз — выдадут валенки, отберут ботинки — оттепель. И бредут воины армии в промокших тяжелых валенках по жиже, в которую превратились зимники. Никогда не забуду эти дороги и бредущих по ним измученных, подавленных, ко всему безразличных людей. Только раздадут ботинки, отберут валенки — ударят двадцати-, тридцатиградусные морозы. Затем снова валенки и распутица и т. д. Люди вымотаны до предела, простужены, а многие озноблены и обморожены. А тут еще эта странная осведомленность немцев.

Операции армии рассчитаны на внезапность. Фронт (2-й Прибалтийский, бывший Калининский) действует на второстепенном направлении. Поэтому у него нет ни боеприпасов на фронтовую наступательную операцию, ни необходимого пополнения. В подобных условиях другие фронты зарываются в землю и готовят войска к отражению возможного наступления противника. Маркиан Михайлович Попов, человек умный, предприимчивый, инициативный, избрал иной образ действий. Он посадил в оборону весь фронт… За исключением одной армии — 10-й гвардейской. Этой армии было отдано все поступающее пополнение, основная масса поступающих фронту боеприпасов. Предполагалось, что она, скрытно сосредоточившись на каком-то направлении, наносит внезапный удар с частной целью — нанести противнику потери, разорвать его оборону и развить успех в глубину, привлекая тем самым к этому району вражеские резервы. Потом армию нужно было незаметно оттянуть, сдав завоеванный рубеж соседям, и скрытно перебросить на новое направление.

Очевидно, что главное в этом плане — внезапность перегруппировок и ударов 10-й гвардейской армии. Но именно внезапности и не получалось.

Накануне первой из намеченной серии наступательных операций немцы разбросали в исходном положении войск армии листовки: «10-я гвардейская! Вы пришли сюда наступать? Ну что ж, пожалуйте бриться! Завтра мы вас побреем!»

И побрили. Единственный результат первой наступательной операции — огромные потери.

Следующая операция тоже была предварена немецкими листовками, чуть измененного содержания: «10-я, ты сюда пожаловала? Ничего, побреем тебя и здесь!»

Попов приказал отложить эту операцию на сутки и в течение дня демонстрировать перегруппировку на другое направление. Результат получше. Потери несравненно меньше и небольшое продвижение вперед — от двух до восьми километров.

В исходном положении для третьей операции немцы снова встретили нас листовками. Среди личного состава возмущенные разговоры: «Где-то в штабе сидит предатель».

В штабе армии разговоры те же, но пункт, где находится шпион, указывается более точно. Операторы почти в открытую говорят: «Сведения утекают из булганинского окружения». Таково, очевидно, мнение и командующих армии и фронта — Михаила Ильича Казакова и Маркиана Михайловича Попова.

Каждая операция готовилась примерно следующим порядком. Фронт шифром сообщал исходное положение для предстоящей операции и маршруты для движения из района сосредоточения в исходное положение. По этим данным штаб армии сразу же приступал к разработке плана перегруппировки. Одновременно командующий армией вызывался к командующему фронтом. С ним должен был ехать начштаба или один из двух его заместителей. При мне готовилось три операции. В первой ездил с командующим Малиновский, а я руководил разработкой плана перегруппировки. В остальных двух было наоборот: я ездил с командующим, Малиновский занимался планом перегруппировки. У командующего войсками фронта, когда прибывали мы с командармом, собирались начальник штаба фронта, начальник оперативного управления, начальник разведки, командующий артиллерией фронта и командующий фронтовой авиацией — и прорабатывался разработанный штабом фронта план предстоящей операции армии. Когда проработка заканчивалась, если не было члена Военного совета фронта Булганина, который извещался о ней заранее, но мог не прийти, Маркиан Михайлович звонил ему, и он либо приходил, заставив нас изрядно подождать, либо повелевал принести ему на подпись в его резиденцию. Во время первой моей поездки с командующим Булганин изволил повелеть принести ему. И мы с начальником оперуправления фронта выполнили эту миссию. Документы уже числились за мной. Я расписался за них сразу после проработки.

Процедура похода к Булганину впечатляющая. Совершив полукилометровый марш-бросок, мы услышали приглушенное: «Стой!» Остановились. Из кустов вышел офицер в форме НКВД. В кустах угадывался другой или даже двое, державших, по-видимому, нас на прицеле.