В Plaz’e только девушки

Гребнев не стал бы писать банальности про любовь-морковь, он придумал бы что-то эдакое, с вывертом. За то его и любили. «Следователь Белов – старый холостяк, по бабам не ходок, любит одну свою черепашку, – мучительно вспоминал Паша. И вдруг… В кого он мог влюбиться? Паша еще раз заглянул в записку – Гребнев не написал ничего, кроме того, что написал.

Паша ломал голову. В подследственную? Нет, в тюремную шалаву Белов не влюбится, он человек долга. В прохожую на улице тоже – он бирюк по натуре. В коллегу? Белов со всеми держит дистанцию. В длинноногую модель? С какого бодуна? Он этих барышень только по телевизору видел, да еще в «обезьяннике». В кого? В кого?! В кого?!!

В эти минуты Павел возненавидел всех баб, которые были не в состоянии охмурить какого-то замшелого следака, а его, Пашу, лишали последней надежды. Ему осточертел этот хренов пень Белов – наверняка, тайный зоофил. Украдкой трахает свою черепаху и тем счастлив.

Дико разболелась голова. Павел понял, что ничего не придумает. Не мог этот козел Белов влюбиться – и все тут. Значит, не судьба и ему, Паше, связать себя дружескими и творческими узами с Еремеем в недостижимой столице нашей родины Москве. Он пересчитал деньги. На обратный билет хватало и на выпивку оставалось. Хлопнув с досады дверью, вышел из общежития и отправился в ближайшее кафе.

Москва ластилась и дразнила. Было уютно в вечернем городе, маняще светились вывески и фонари, отражаясь в глянце дорогих машин. Улыбались душистые нарядные женщины. Чужой праздник… Паша вспомнил темные улицы своего маленького городка, колдобины, незакрытые канализационные люки, визгливые пьяные свары и чуть не заплакал. Решил немного пройтись. Не входить же в кафе с покрасневшими глазами – стыдно. Эта безжалостная Москва имеет особый нюх на слабаков и брезгливо их сторонится.

Он шел по улочке. И вдруг он остановился, еще не понимая, почему. В глаза бросилась вывеска на какой-то забегаловке «Плюшевая Тортилла». С вывески ему призывно подмигнула задорная черепашка. Паша стремглав бросился назад. Его осенило – с черепахи все должно начинаться! Не раздеваясь, сел за комп, начал строчить.

…Пришел Белов домой, а его КлавдЕи нет. Он перерыл все ящики, выбросил вещи из всех шкафов, высыпал овощи из ящика на кухне – нет Клавдеи. И тут раздался звонок в дверь. На пороге стояла милая девушка и протягивала ему черепашку…

Паша все трогательно расписал – мечущегося следака, стройную незнакомку в легких домашних брючках и простой кофточке, смущение старого холостяка, неуклюжее приглашение на чай. Девушка увидела разгром в его конуре, но глазом не повела, за что он ей был особо благодарен. А она поняла, как он добр, но одинок. Пока пили чай среди полного развала, следак узнал, что Лидия всего второй день как снимает здесь квартиру. То-то он прежде не видел ее в подъезде.

Выяснилось, что они коллеги. Она учится на юридическом. Утром писала реферат, вдруг услышала сзади шорох. Смотрит, черепаха! Оказывается, Белов спустился за почтой и оставил дверь открытой – черепаха на лестницу выползла. А когда Лидия вышла к мусоропроводу и не затворила за собой дверь – Клавдея заползла к ней. Взяла черепашку в руки, постучалась к соседке. Та сказала – это Белова. Ну и так далее…

Белов помог написать реферат неопытной студентке. Затем новые встречи. Белов влюбился, уже решил сделать предложение, но однажды увидел в окно, как Лидию провожает какой-то упакованный мэн на крутом джипе. Посмотрел Белов на свой сильно подержанный «форд». Вздохнул и остался со своей черепашкой…

Потом Павел придумал второй вариант, со счастливым концом.

Черепашка заболела микозом. Паша заглянул в Яндекс – это самая распространенная болезнь у черепах. Панцирь как бы покрывается плесенью.

Белов в ужасе. Черепашка на последнем издыхании. Белов мчится в ближайшую ветбольницу. Там симпатичная докторша выхаживает Клавдею. Лечение длится не один день. Черепашке лучше, а Белов сам не свой. Он готов спасительницу рептилии держать рядом с собой день и ночь. На последнем приеме, когда она передавала Белову исцеленную черепаху, он неловко задержал руки врачихи в своих. Они чуть не уронили бедную хромую Клавдею… Словом, Белов женился на докторше. Они счастливы, довольны и ждут прибавления семейства…

На следующее утро Павел с Гребневым снова встретились. Еремей пробежал глазами оба текста. Хмыкнул.

– Годится. Значит так… То, что мы работаем вместе, знаем только мы. Понял?

– Да.

– Деньги тебе плачу я. Понял?

– Да. Сколько?

– Для начала пятьсот баксов за книгу.

– Согласен, – обрадовался Паша.

Тогда это казалось много. В общем, за год они написали вместе десять книг. Книгу Паша, книгу Гребнев. Паша уже мог снять комнату. После первого романа расценки повысились втрое. Теперь Еремей платил ему по полторы штуки за книгу. Больше, чем получают многие «рабы». Но Паше этого было мало. Не денег, нет. Он зубами скрежетал, когда критики хвалили очередной блестящий триллер Гребнева, который написал он, Павел Пышкин.