В первый раз...

– Павел, ты с ума сошёл?! Ты что вообще говоришь? Какой подход? Какой брат и друг? А если бы они у тебя большинством голосов решили, допустим, из лагеря сбежать? Или ещё чего похуже? Ты бы тоже разводил ручками? У меня такое ощущение, что ты даже не понимаешь, насколько это низко и подло. Они по неопытности, по незнанию… но ты-то уже взрослый, ты-то должен понимать, что такое хорошо, что такое плохо. Да я теперь подозреваю, что ты им и внушил всё...

– А у меня такой вопрос, – снова вмешался Денис, – откуда первый отряд узнал, что Ира рисует карты? Наши, например, даже понятия не имели.

Вид у Павлика сделался совсем потерянным.

– Хороший вопрос, – Римма Михайловна прищурилась, глядя на него с подозрением. – Павлик… ведь об этом знали только… я, ты, Ира и Алексей Фёдорович. Значит, ты сам рассказал своим? Ты же мне слово дал... Ты... у меня нет слов...

Павлик не смотрел на неё, он вообще ни на кого не смотрел. Стоял, низко опустив голову, затем взвёл глаза к темнеющему небу. Теперь он выглядел усталым и каким-то отрешённым.

– Мы просто думали, что она обязательно покажет своим… мы просто хотели уравнять силы.

– Что? – едва слышно переспросила Римма Михайловна.

– Мы были уверены, что они видели карты…

– Ничего мы не видели! – вскочил Виталик. – Мы по-честному играли! А вы, значит, обманом победили. Значит, победа ваша не считается. Значит, победил наш отряд!

– Конечно, не считается! Правда ведь, Римма Михайловна? – подхватили Лидка со Светой. Та ничего не ответила, она будто в прострации сидела и качала головой.

– А я ведь с самого начала говорил, что они нечестно играли, – повернулся к ним Виталик. – Помните?– Потом хлопнул по затылку сидевшего рядом с ним Сеню. – А ты говорил, это я плохой командир и ничего не знаю. Проси прощения…

– А ты сам-то не хочешь перед Ирой извиниться, командир? – крикнул ему Вадим. – Ты с самого начала обвинял её во всём, а она ни в чём не виновата.

– А я тебя забыл спросить! – запальчиво ответил Виталик. – Мне такие не указ!

– Какие такие?

– Нечестные!

– Это ты, что ли, честный? – вдруг поднялся со своего места Серёга.

– Допустим! Уж я-то карты не крал!

– Ты лучше расскажи, какой ты герой, – наступал Серёжа.

Виталик замолк и непонимающе на него уставился.

– Чего смотришь? Расскажи всем, как ты спас тонущих друзей, а? Расскажи, какой ты смелый и честный. А мы послушаем. Что молчишь? Говори!

– Что говорить? – не понял Виталик.

– Спас их или не спас?

– Ну, спас.

– А Лёха? Сбежал?

– Ну, сбежал, – подтвердил Виталик, только как-то не слишком уверенно.

– Угу. Только вот сам Лёха совсем другое говорит. И пацаны, которых ты, якобы, спас, тоже. А Лёха – мой двоюродный брат, он живет в Саватеевке, куда ты к своей бабке ездил. И эту историю у нас все знают. Это Лёха их спас! – всегда спокойный Серёжа вдруг начал распаляться. – У него даже медаль есть! К нему в школу из милиции приходили, на линейке наградили. Это он – герой. А ты струсил! Сбежал. Да ещё и врёшь теперь.

– Это что, правда? – присвистнул Сеня.

– Ещё какая правда!

Сеня повернулся к притихшему Виталику:

– Вот, значит, как, командир? – и отвесил тому подзатыльник.

Ире казалось, что она очутилась за невидимой стеной и наблюдает за происходящим со стороны, точно это кино. Потому что разве бывает так в жизни, чтоб в один миг всё вдруг встало с ног на голову? То, что с виду было настоящим, рассыпалось в прах...

Гвалт стремительно нарастал. Ребята повскакивали с мест, кричали, спорили, до костра уже никому дела не было. Некоторые так вошли в раж, что норовили устроить потасовку, но Римма Михайловна с Денисом развели их. В конце концов, костёр потушили и вернулись в лагерь.

На веранде Денис вдруг остановил всех и сказал:

– Думаю, нам всем надо извиниться перед Ирой Кузнецовой. Я буду первый. Извини, что ошибся в тебе, что подозревал…

Вслед за Денисом извинились и все остальные. Вита стыдливо прятала глаза, Витя заявил, что он не поверил ни на секунду в то, что она предатель, а Сенька по-дружески хлопнул ее по плечу:

– Извини. Ты – молоток, не то что некоторые, – Сенька скосил глаза на Виталика.

– Прости, – с деланной улыбкой проворковал Света, и Ира прекрасно видела, что искренности в её словах ни на грош. – Мы же не знали. Если б ты сказала… да, девочки?

– Извини, – мрачно буркнул Виталик, глядя себе под ноги. Затем все разошлись по палатам.

35

– Ну и как прошёл костёр? – заинтересованно спросила Антонина Иннокентьевна, откладывая на тумбочку очередной номер «Юности».

Ира пожала плечами. Рассказывать воспитателю о том, что и у самой до сих пор в голове никак не укладывалось, не тянуло. Хотелось самой всё сначала обдумать.

– Павлик, поди, выступал?

Ира кивнула.

– Кто ж ещё? Он у нас краснобай.

Ире показалось, что Антонина Иннокентьевна сказала это, как плюнула, недобро, с презрением.

– А песни были? – и Антонина Иннокентьевна, безжалостно фальшивя, пропела: – Взвейтесь кострами, синие ночи, мы – пионеры, дети рабочих…

Ира покачала головой.