В паутине под лестницей

Новый телефон оказался весьма кстати. Благодаря безлимитному интернету Кора узнала, что ее будущий отчим чертовски богат. Совладелец строительной компании, меценат и благотворитель, за чей счет содержали, в том числе, и Дом Молодежи.

Выгодная партия, чего скрывать.

Но Кора решила не торопиться с выводами. Вернувшись в общежитие, она сменила одежду, взяла блокнот и пошла рисовать. Так она надеялась отвлечься от дурных мыслей и привести себя в порядок.

Она застряла в беседке, пытаясь найти тот самый шнурок, раскрывающий мешок с вдохновением. Глаза устало скользили по листу бумаги. Пустота угнетала, напоминала о неудачах.

Сначала эта связь с призрачным домом, навязанная с особой жестокостью, а теперь еще и мальчик, которого она не могла спасти, так как не знала ничего о собственном предназначении и правилах, связанных с ним.

Выходило, что не только лист был пустышкой. Еще ей была сама Кора

В такие моменты хотелось рвать и метать. Разбить о колено палитру, сломать кисти. Может даже завопить, топоча ногами как маленький ребенок. Собственные неудачи помноженные на безвыходное положение в итоге всегда давали взрыв.

А ведь Кора так легко смирилась с правдой. Просто нырнула в нее с головой. Загробная жизнь существует. Пускай не до конца понятная, но все же вот она − рядом, за стеной из серого кирпича.

Кора почувствовала, что тратит время впустую. Образа нет. Рука не движется сама по себе, заколдованная правильным сердечным ритмом.

Отложив карандаш, она немного посидела в тени ограды, наблюдая за работой муравьев, уцелевших после последнего визита Гвидо. А потом отправилась в Дом Молодежи. Оставаться одной было невыносимо.

Антон Эргисович был рад ее возвращению.

− Давненько тебя не было. Давай, приземляйся на свободное место, − посоветовал он, жмурясь, как большой черный кот. − Сегодня мы говорим о разных техниках рисования…

Тим показал ей большой палец, а сидевшая за ним Злата уткнулась в мольберт и не поднимала глаза до окончания урока. Кора села и стала слушать лекцию вполуха. Она все еще надеялась, что с вдохновением к ней придет ответ.

Как помочь мертвому, если сама живая?

И что делать с озлобленным духом?

− Ты сегодня особенно задумчивая, − заметил учитель, когда лекция закончилась и все начали расходиться по домам. Перед Корой на мольберте было изображение − бесчисленные серые росчерки, которые она рисовала вместо положенного натюрморта. Он внимательно посмотрел на них. − Не пошла гулять с друзьями, хотя я слышал, как они тебя звали. Что-то стряслось?

Кажется, все сегодня решили осведомиться об ее состоянии.

− Я просто плохо высыпаюсь, − сказала Кора.

− Плохие сны? − участливо поинтересовался Антон Эргисович.

− Можно сказать и так.

Затем она вспомнила об амулете, висевшем у окна. И в голову закралась шальная мысль.

− Скажите, вы верите в приведений?

− Конечно. Моя бабушка с ними работает, − Кора удивленно подняла брови, и он хохотнул: − Она шаманка. Настоящая. Наша семья устала от долгих зим и пасмурного неба, и переехала сюда. Но бабушка продолжила работать по старой профессии. У меня даже есть изготовленный ею харсыхал. Это такой рукодельный оберег.

− И для чего ваш? − спросила Кора.

− Видишь узор в центре? Он изгоняет злые силы. Полезная штука.

− Наверно вы видели нечто, подтверждающее его необходимость? Иначе, зачем он вам.

Учитель не удивился ее напору. Даже не стал задавать наводящих вопросов, как это обычно делали взрослые, желая докопаться до истинных причин чужого интереса. Он просто кивнул.

− Было дело. В семилетнем возрасте я столкнулся с чем-то необъяснимым. Однажды ночью я проснулся и пошел на кухню перекусить. Надо сказать, ночи в ту пору были светлые, не то что сейчас. Вернувшись, я заметил, что в комнате что-то неуловимо изменилось. И я никак не мог понять − что именно. Но присмотревшись, все же нашел причину возникшей тревожности. Снаружи, на подоконнике кто-то стоял, − Антон Эргисович потер лоб. − А я говорил, что мы жили на пятом этаже? Я осторожно приблизился. Он был там, по ту сторону стекла, неподвижный, точно статуя. Его тень проникала внутрь, разделяя паркет на две части.

Кора попыталась себе это представить, и ее пробил озноб. Каково же было семилетнему ребенку?

− Однако самым страшным было даже не это. Не то, что ко мне каким-то образом забрался незнакомец, нет. Самое страшное: я мог видеть лишь ноги. Длинные и очень тонкие.

− Может это были ветки или какие-нибудь колготки, упавшие с соседнего балкона?

− Нет. Я отчетливо помню грязные ступни на самом краю деревянного выступа. И пальцы, такие мерзкие, шершавые… Я замер, боясь пошевелиться. Меня парализовало страхом. Ноги не слушались, а горло свернулось в трубочку. А потом стало совсем уж не по себе − потому что я понял, где все остальное. Этажом выше жил пожилой мужчина, который вечно оставлял окна спальни распахнутыми. Старикам частенько бывает жарко, понимаешь?