В ожидании чуда

— Нет большего заблуждения, чем то, что юность — счастливейшая пора жизни. Моя юность была адом кромешным. Ты часами жаловался на то, что семья все время держит тебя под контролем, не дает тебе самостоятельности. Твои родители хотят знать, чем ты занимаешься, с кем ты общаешься. Они требуют, чтобы ты поступал в колледж. Они держат тебя под постоянным наблюдением.

Так вот, Мэтт Бишоп, это и есть любовь. Твои родители любят тебя и заботятся о тебе. Они произвели тебя на свет и стремятся подготовить тебя к дальнейшей жизни так, чтобы ты наверняка мог справиться с любыми превратностями судьбы. — Кит потрепала юношу по руке и поднялась. Уставившись на каменистую площадку с выбивающимися кое-где клочками травы, она собралась с силами, чтобы рассказать правду о себе.

— Мои родители были алкоголиками. Они жили в иллюзорном, наполненном удовольствием мире, до тех пор пока не родилась я. Ребенок — значит обязанности, а ни один из них не хотел брать их на себя. Они спихнули меня бабушке, которая тоже не пришла от этого в восторг. Ей никогда не нравился мой отец, и эту нелюбовь она перенесла на меня.

Дети ведь не идиоты, Мэтт, а я, к своему несчастью, слишком хорошо соображала… хорошо для того, чтобы понять ее отношение к себе. Поскольку со мной обращались, как с существом низшего сорта, я и начала вести себя соответственно. Я была своенравна и непослушна, поэтому, как только появлялась возможность, бабушка переводила меня из одной приходской школы в другую, надеясь, что страх перед Господом Богом наставит меня на путь истинный. Но этого не происходило. О мою задницу ломалось еще больше линеек, меня еще чаще запирали в темных комнатах… — Она помотала головой, не отрывая взгляда от каменной россыпи под ногами. — После смерти бабушки, я вернулась домой. Домой? — Слово застряло у нее в горле. — Дом должен быть полон любви и тепла. А я возвратилась в скособоченное, кое-как сколоченное строение, в котором все было пропитано ненавистью. — Она глубоко вздохнула. — Мои родители постоянно дрались, а мое присутствие только все усугубляло. Потом соседи вызывали полицию, отца или мать, а то и обоих арестовывали, а меня на время отправляли в какое-нибудь заведение для трудных подростков. Я именно такой и была.

Лицо Кит скривилось в гримасе самоуничижения.

— Я была в полном смятении. Физически, умственно, эмоционально. Переполнена злостью и ненавистью. Я вполне могла пристраститься к наркотикам или удариться в бега и стать бродяжкой или даже воровкой. Но этого не случилось. Я была выносливой, упрямой и легко приспосабливающейся к обстановке. Я работала кулаками, как борец, заковывая свои чувства в непробиваемую броню. Я сочиняла разные истории и убедила саму себя, что, как в сказке о Золушке, когда-нибудь появится моя добрая крестная и заберет меня с собой. Я до сих пор жду этого чуда.

Кит наклонилась к земле и перекатывала пальцами небольшой камушек. У него была такая гладкая поверхность, ведь сама природа веками полировала его, отшелушивая все лишнее. Как было бы чудесно, если бы человеческая память обладала такой же способностью отбрасывать все ненужное!

— Мне было столько лет, сколько тебе сейчас, когда отец ушел из дома. Позже нам сообщили, что он погиб в автокатастрофе: вел машину в пьяном виде. Я продолжала жить с матерью. Мне так долго вдалбливали в голову Пятую заповедь, что я действительно верила: наши отношения могут наладиться, мама еще может полюбить меня, свою дочь. Но она так и не смогла. Она старела и все чаще впадала в депрессию. Она начала водить в дом мужчин. — Кит откашлялась. — По-моему, она думала, что это поднимет ее жизненный тонус. Ее арестовали за проституцию. — Она облизала пересохшие губы, заставляя себя продолжить.

— Я старалась реже бывать дома, реже попадаться на ее пути. Но иногда… ну… ты слышишь что-то, это остается при тебе… в общем, с эмоциональной точки зрения, я была надломлена, заторможена. Так или иначе, однажды утром по небрежности она запила таблетки джином — вместо завтрака — и… — Кит заговорила еще тише. — Мне понадобились годы, чтобы прийти в себя после всего этого, достичь такого состояния, чтобы хоть чуть-чуть нравиться самой себе. Я была так взволнована переездом в Техас, на Запад, началом новой жизни, знакомством с новыми людьми, возможностью отвечать только за собственные поступки.

Ее взгляд упал на все еще зажатый в руке камушек. Она отбросила его в сторону, проследив, как он исчез из виду. Как это было легко. И насколько труднее скинуть с себя груз прошлого! Кит поежилась, словно ледяная рука самой судьбы коснулась ее плеча. Она не имела права общаться с этими людьми, жить в их мире роскоши, пожинать плоды, выросшие на древе ее очередной лжи. Теперь маскарад окончен. Раф почувствует радость от того, с какой легкостью их помолвка будет расторгнута. Трейси Шипли вернется и займет подобающее ей положение.