В осажденном городе

Конечная цель «игры» с противником заключалась в том, чтобы подготовить условия для возвращения Риттенштейна к немцам и оседание его на длительное время в какой-либо из разведывательных школ абвера. Чтобы укрепить доверие фашистских разведчиков к их агенту Розову, планом намечалось: подобрать квартиру в окрестностях Сталинграда или в черте города, она должна стать ловушкой для вражеских агентов; по согласованию с командованием фронта подготовить для передачи абверу правдоподобную информацию, которую Риттенштейн вручит прибывшему связнику. Позднее он запросит разрешение возвратиться в разведцентр, сославшись на то, что его преследуют «страхи и болезненные галлюцинации», мешающие дальнейшей работе в советском тылу.

Разумеется, планом определялись лишь общие положения операции, детали ее должны были уточняться в ходе работы.

Когда Риттенштейн узнал, что ему дают возможность искупить вину перед Родиной, он сразу воспрянул духом и, не скрывая слез, высказывал готовность выполнить любое поручение, выдержать все испытания.

— Ну что ж, оправдайте свои заверения делами, — сказал Василий Степанович, участвовавший в беседе.

— Жизни не пожалею! — заверил Риттенштейн.

— Хорошо. Да, мы связались с нашими московскими коллегами, они выяснили: ваши родители и сестра живы и здоровы, получили извещение, что вы пропали без вести, тяжело переживают утрату.

— Нельзя ли написать им? Просто сообщить, что у меня все в порядке…

— Как вы думаете, Борис Константинович? — спросил Прошин, обратившись к Полю.

— Тут много нюансов, они пока не ясны. Может быть, позже вернемся к этому вопросу.

— Валерий Лазаревич, вы не возражаете?

Риттенштейн пожал плечами: ему, конечно, хотелось как можно быстрее известить родителей о себе, успокоить их.

— Желательно бы не откладывать, — сказал он, не скрывая волнения.

— Поверьте, пока нельзя делать этого, — сказал Поль.

— Ну, если нельзя…

— Дело в том, — вмешался Прошин, — вам, может быть, придется вернуться к немцам…

— Опять в пекло! — воскликнул Риттенштейн и, очевидно поняв, что отказ противоречит его недавним заверениям не пожалеть жизни, смущенно опустил голову.

— Надо! Понимаете, Валерий Лазаревич, так надо в интересах Родины, — убеждал Прошин.

— Понимаю, — тихо проговорил Риттенштейн, не поднимая головы. — Я хотел драться с фашистами, отомстить за издевательства… И вдруг снова…

— Что вы скисли, лейтенант? — Поль подошел к Риттенштейну, посмотрел ему в глаза. — Вы думаете, легко тем, кто сейчас сдерживает превосходящие силы фашистов?

— Я так не думаю.

— Идет война…

— Вот я и хотел с оружием в руках… Я, разумеется, не отказываюсь, простите. Высказал то, что на душе…

— Ладно, всему свое время, — сказал Прошин, потирая виски: начиналась головная боль. — Борис Константинович подобрал для вас квартиру в Бекетовке. Это в южной части города, недалеко от Сталгрэс. Сегодня же вы вместе, — Прошин указал взглядом на Поля, — едете туда, знакомитесь с хозяевами и устраиваетесь. Вечером передадите об этом ротмистру Марвицу или кому там положено…

На окраине Бекетовки в собственном доме жили бездетные муж и жена Киселевы. Иван Куприянович уже достиг пенсионного возраста, но продолжал работать механиком на Сталгрэс. В тридцать девятом году по его недосмотру случилась авария — один генератор, как говорят специалисты, пошел в разнос. Киселева тогда осудили за халатность на два года лишения свободы, возвратился перед войной.

Иван Куприянович не таил обиды за судимость: понимал свою вину. Его жена Агафья Семеновна, моложе своего мужа лет на пятнадцать, работала кладовщиком на элеваторе. Работа там была по душе ей, а главное — выгодной. Киселевы держали свиней, домашнюю птицу, на элеваторе всегда можно было выписать зерновые отходы.

Киселевы были скромными, работящими и малообщительными людьми.

Поль был давно знаком с Иваном Куприяновичем и не случайно обратился к нему за помощью.

Киселевы, заранее предупрежденные Борисом Константиновичем о приезде, радушно встретили его и Риттенштейна.

— Здравствуйте, проходите — гостями будете, поставите бутылку — станете хозяевами, — приветствовал гостей Иван Куприянович. Вскоре вернулась с работы его жена.

Риттенштейну отвели выходящую во двор половину пятистенного дома, договорились о плате — двести пятьдесят рублей в месяц. Если кто-то из приятелей жильца: спросит, сколько Киселевы берут за квартиру, у них ответ готов, не запутаются.

Ночью Риттенштейн передал в центр сообщение о том, что наконец подобрал квартиру на южной окраине города, в конце добавил: хозяин отбывал наказание за вредительство, жаден до денег. Так посоветовал Поль.

Из абверкоманды передали новое расписание сеансов связи и рекомендовали ждать дальнейших указаний.

Чекистским планом обусловливалось: встречаться с Риттенштейном будут Поль и Сергей Никитич Ашихманов. Если ему неотложно понадобится увидеться или передать срочное сообщение, он должен связаться с ними по телефону или через Киселевых.

Когда Борис Константинович распрощался с Риттенштейном и направился к калитке, Иван Куприянович пошел проводить его.