В осажденном городе

Николай почувствовал, как кольнуло в сердце. Постоял минуту и, круто повернувшись, пошел в обратную сторону…

— Провал! Все полетело к… — зло выругался он, едва переступив порог квартиры.

— Что случилось? — забеспокоился Риттенштейн.

— Облава!

— А ты как увильнул?

— Обнаружил на подходе. Что же делать?

— Ждать! Может быть, и им удастся ускользнуть. Я же предупреждал тебя — нельзя там вечером встречаться.

— Ты же говорил, что облавы не каждый день.

— Я не знаю их расписания. Знаю, что бывают облавы.

— Чистая случайность! — оправдывался Николай, чувствуя вину за провал группы.

— Нам-то легче от этого? Теперь попробуй докажи шефу.

Поздно ночью Риттенштейн передал зашифрованную радиотелеграмму: «Встреча гостями не состоялась. Возможно, они случайно попали в облаву, проводившуюся в тот вечер на вокзале. Пытаемся выяснить». И подписали: «Розов, Николай». Ответ был коротким: «Ждите указаний».

События на вокзале развивались так: у выходов из всех помещений вокзала стояли сотрудники и внимательно изучали документы каждого человека.

Борис Константинович следил за поведением людей в зале ожидания. Его внимание привлекли трое молодых мужчин; находясь в отдалении друг от друга, они крутились, перебрасывались встревоженными взглядами.

Поль незаметно показал этих мужчин своим помощникам, и около каждого из них оказались по два человека в штатском.

Всех троих задержали и привели в управление. Все они имели справки об освобождении от воинской обязанности. Один из них, назвавшийся Алексеем Мелентьевичем Викторовым, сразу же рассказал, что является немецким шпионом. Сброшен с самолета, хотел явиться с повинной, но не успел: не смог уйти от напарников.

Впрочем, двое других тоже держались определенной для них легенды лишь несколько часов, вскоре запутались и вынуждены были дать правдивые показания.

Все они прошли примерно один и тот же путь: служба в Красной Армии, плен, гитлеровский концлагерь, разведывательная школа; они утверждали, что пошли на сотрудничество с врагом, чтобы вырваться из плена и продолжать борьбу с немецко-фашистскими захватчиками.

Когда Риттенштейн вновь связался с абверкомандой, оттуда был получен приказ: Николаю немедленно возвратиться. Розову оставаться на месте, сохранить квартиру.

Риттенштейн по рекомендации Поля, переданной через хозяина квартиры, тут же отстучал:

«Убедительно прошу дать согласие на мое возвращение. Преследуют кошмары, страхи и галлюцинации, оставаться здесь дальше не могу. Розов».

Фашистский радист долго молчал, а затем передал:

«Розову разрешено вернуться вместе с Николаем. Квартиру сохранить, уплатить за полгода вперед, договориться о способах связи…»

Николаю и Розову предлагалось продвигаться в сторону Котельникова, навстречу наступающим гитлеровским войскам. Вблизи линии фронта укрыться и ждать прихода немцев…

Решение о возвращении Риттенштейна к немцам было принято после обсуждения этого вопроса у начальника управления.

— Я считаю момент подходящим, — горячо доказывал Поль. — Абверовцы доверяют Риттенштейну, иначе его тоже сразу отозвали бы. И квартиру не хотят терять. Вину за провал группы берет на себя Николай.

— А может быть, это, как говорят, ход конем? — спросил комиссар.

— Какой смысл? Не вижу практического смысла, — вмешался Прошин.

— А если хотят перехитрить нас? Делают вид, что доверяют, и затевают игру с нами. — Воронин достал пачку «Казбека», предложил папиросы Прошину и Полю, те отказались.

— И все-таки я за возвращение, — настаивал Поль. — Для укрепления авторитета Риттенштейна подготовим для него убедительную дезу[3].

— На этот счет я договорюсь со штабом фронта. Ну что, решаем? — спросил Воронин, обращаясь к Прошину и Полю.

— Я — за! — категорически заявил Василий Степанович.

— Я — тем более, — улыбнулся Поль.

— Быть по сему, — сказал комиссар.

На второй день Борис Константинович продиктовал Риттенштейну сведения, которые в ложном свете показывали расстановку, численность, вооружение и планы советских войск; режим судоходства на Волге, работу промышленных предприятий. Они соответствовали истинному положению во второстепенных деталях и при неглубокой проверке казались правдоподобными.

О возвращении к немцам Николая и Риттенштейна были поставлены в известность органы военной контрразведки, с просьбой «не чинить препятствий».

Конечно, выпускать Николая, заслуживающего сурового наказания, не хотелось, но чекисты вынуждены были пойти на это ради интересов дела: чтобы укрепить авторитет Риттенштейна перед немецкой разведкой. (Вскоре Николай был снова заброшен в тыл Красной Армии, задержан и осужден.)

IX