В осажденном городе

— Как? Труса отпраздновали, вот как! Мы должны были пойти на риск. Без разумного риска в чекистской работе, впрочем, наверное, в любом деле, нельзя надеяться на успех! Ты согласен?

— Пожалуй, да.

— Почему «пожалуй»?

— Согласен, Василий Степанович!

— Вот это другое дело! Идем на риск!

Они договорились на следующей неделе снова поехать в Бессоновку и продолжить беседу со священником Ваховским.

Поздно вечером, просматривая папку с почтой, Прошин с радостью и удивлением обнаружил в ней справку Саратовского архивного бюро, поступившую из полномочного представительства ОГПУ по Нижне-Волжскому краю, о жандармском агенте Веселом.

Откладывая материалы на Пилатова на «потом», Василий Степанович тогда на всякий случай послал запросы в Самару и Саратов, куда, по его расчетам, могли попасть документы Пензенского губернского жандармского управления и Московско-Камышинского жандармско-полицейского управления железных дорог. В Самаре ничего не нашли, а Саратов порадовал. В архивном бюро была найдена расшифрованная телеграмма Московско-Камышинского жандармско-полицейского управления, адресованная начальнику Саратовского губернского жандармского управления. В телеграмме указывалось, что под кличкой Веселый числился Пилатов Евдоким Григорьевич — крестьянин, работавший истопником на станции Рамзай Сызрано-Вяземской железной дороги.

В том же деле были подшиты доклад начальника жандармского отделения станции Пенза, копии донесений Веселого, справка о денежных выплатах ему и другие документы, послужившие основанием для составления телеграммы.

Теперь стало ясно, что Пилатов, выполняя задания жандармского управления, доносил о противоправительственных настроениях крестьян и железнодорожных рабочих, о намечаемых ими стачках и забастовках; регулярно информировал жандармов о каждом шаге начальника станции Рамзай Якова Васильевича Шалдыбина и его сыновей.

Василий Степанович отложил папку, привалился к спинке стула и сладко потянулся. «В третий раз Пилатов не сорвется с крючка, — подумал он. — Жалко, нет Иосифа Владиславовича, потерявшего в свое время веру в возможность разоблачения жандармского шпика. Вот удивился бы такой находке!»

Прошин погасил свет и вышел. Стояла безветренная морозная погода. Было шумно: парни и девушки весело смеялись, скатываясь на санях и санках по крутой Красной улице. Вспомнились детские годы: они также вот съезжали с Атемарских горок, падали в сугробы, веселились, испытывали первую юношескую влюбленность.

С той поры прошло чуть больше десяти лет, а кажется, вечность минула. В них вместилось столько событий: участие в военных действиях на Западном фронте, тяжелая контузия, борьба с бандитизмом в уездах и, наконец, — негаснущая любовь к Анечке, рождение сыновей…

VII

Проживая в Москве, Сергей Сергеевич Григорьев поддерживал контакт с монархически настроенными церковными деятелями; вместе с профессорами богословия Новоселовым и Лосевым был автором «Обращения московского духовенства к митрополиту Сергию», объявлявшего Советскую власть безбожной и призывавшего верующих не признавать ее. Он активно участвовал в сколачивании реакционного центра, получившего название «Истинно православная церковь». Этот центр, противопоставлялся всей остальной русской православной церкви, которая, по утверждению профессоров-богословов, став на позиции признания советского строя, будто бы перестала быть истинной.

Собственно, религиозно-монархическая деятельность и была причиной административной высылки Григорьева в Пензу.

Общение с епископом Кириллом убеждало Григорьева в том, что тот неприязненно относится к народной власти, но хотел бы загребать жар чужими руками. Непоследовательная, а порою двурушническая позиция Кирилла не останавливала профессора Григорьева. Он рассчитывал опутать епископа хитро расставленной сетью и таким образом отрезать ему пути к отступлению. Впрочем, Кирилл не оказывал большого сопротивления и сам охотно шел в нее.

В первую седмицу после дня святой троицы епископ Кирилл по настоянию профессора созвал совещание благочинных Пензенского, Бессоновского, Шемышейского и Телегинского районов. На него были приглашены наиболее надежные протоиереи и священники — ставленники самого Кирилла: Ефимий Кулонов, Федор Бессудов, Николай Пульхритудов, Алексей Любимов, Василий Беневоленский и еще несколько человек, которых порекомендовали благочинные.

Поднялся епископ Кирилл, облаченный в лиловую шелковую рясу с красивым вышитым поясом; поправил некогда полученный из рук патриарха Тихона золотой крест на полном животе, помолчал минуту, оглядел собравшихся, будто хотел еще раз убедиться в том, что присутствуют именно те, кого пригласили по его поручению, и что нет никого, кому не дозволено быть на столь ответственном сборище.

Владыка поблагодарил священников за долгую и верную службу на избранном ими поприще и коротко сообщил о цели совещания.

— В жизни возобладали законы, кои всякое действие и бездействие, направленное в сторону борьбы против начал безбожия и анархизма, карают со всею строгостью и беспощадностью.