В осаде

Она оказалась в его бекеше на том самом пеньке, на котором мёрзла недавно. Он стянул с неё валенок, стянул чулок, крепко растёр её ногу снегом, пока блаженное тепло не разлилось по всему её телу, потом быстро снял со своей ноги портянку, обернул ногу Ольги и всунул в валенок. Потом проделал то же с другой ногою.

— Ну, вот, — сказал он. — А теперь пойдём.

— Спасибо. Возьмите свою бекешу.

— Не замёрзнешь?

— Мне очень хорошо.

Он надел бекешу, внимательно оглядел тоненькую фигуру Ольги в короткой жакетке и юбчонке, снова притянул её к себе и завернул полою бекеши.

— Ну, слушай, партизанка, — строго сказал он. — Сегодня у нас большой день… большая ночь. Шесть гарнизонов — до одного человека. На двадцать километров кругом — ни одного фрица. А у нас ранены семеро, убит Петя Малышев…

— Петя!..

— Очень жалко… Очень. Целой очередью прострочили… А в отряд пришло ещё сорок шесть человек. Трофеев много, два грузовика, мотоциклов двенадцать, рация. Займём круговую оборону, немцев больше сюда не пустим. И вдоль железной дороги житья им не дадим…

— Мне так хотелось участвовать…

— А разве ты не участвуешь? Ты — наши глаза.

— Что мне теперь делать?

— Иди к тёте Саше и выспись как следует… — Он помолчал, поморщился. — Только не очень долго спи… Пойдёшь на станцию. У тебя там явка есть?

— Есть. Сегодня пойти?

— Обязательно. Нам надо узнать, как реагируют немцы, что предпримут. По всей вероятности, они попытаются послать карательный отряд. Если бы тебе удалось завязать знакомства…

Она крепче прижалась к нему и покорно сказала:

— Хорошо.

— Ты только… береги себя. Ты не могла бы взять кого-нибудь с собою?..

— Постараюсь. Подружку я завела одну, Ирину… Или Сычиху?

— Лучше подружку. Это та — кудрявенькая?

— Да.

— Можно ей верить? Она знает?

— Немножко знает… У неё двоюродная сестра кассирша на станции. Очень удобно.

— Ты только берегись.

Он осторожно погладил её плечо. Она слышала, как гулко и сильно бьётся его сердце.

— Ну, согрелась?

— Я сейчас побегу. А у тебя ноги замёрзли без портянок, да?

— Нет, мне даже жарко. — Он усмехнулся. — Ты греешь.

Она взглянула на него снизу вверх и разглядела его похудевшее с прошлой встречи лицо с обветренными на морозе губами, с чёрным пятном на скуле. «Наверно, запачкался на пожаре», — с нежностью подумала она и с трудом подавила желание поцеловать эту запачканную скулу.

— Слушай, — вдруг сказал он, отстраняясь и весь настораживаясь.

Она выскользнула из бекеши, готовая исполнить любое приказание. Но Гудимов молча указал на небо.

Далеко в небе гудел самолёт.

— Разведчик? — вопросительно сказала Ольга.

Немецкие самолёты давно уже не летали в этом районе. Иногда их соединения стороною проносились к фронту, но одиночным разведчикам делать здесь было нечего. Вызвано ли его появление пожарами и гибелью немецких гарнизонов во всей округе?.. Но что увидит разведчик ночью?..

Гудимов махнул рукой и продолжал слушать. Ольга старалась разглядеть выражение его лица, скупо освещённого звёздами. Выражение было непонятное — напряжённое и восторженное, ярко блестели глаза, обращённые к небу… И вдруг Гудимов подхватил Ольгу, приподнял и крепко поцеловал.

— Это же наш, Оля! — вскричал он. — Ты не понимаешь, это же наш! Наш! Уточка! Неужели ты не узнаёшь?!

Теперь ей самой было удивительно, что она не отличила от прерывистого гудения немецких моторов это родное, неторопливое тарахтение маленького советского самолёта.

А самолёт гудел всё ближе, слышно было, как он разворачивается над лесом, завывая…

— Он что-нибудь сбросит, да?

— Наверно…

— Посигналить бы ему… вдруг он не знает, что мы здесь существуем…

— Оля, глу-пы-шка! Ты всё ещё не понимаешь самого главного! Это же конец изоляции! Это же значит, что Коля Прохоров дошёл!..

Он снова взял её за плечи и заглянул в её лицо:

— Поняла, как это много значит для нас?

— Может быть, он и Колю сбросит? — воскликнула она и сразу испугалась, что он истолкует её вопрос так, будто для неё Коля Прохоров не только товарищ и друг.

Но Гудимов весело поддержал:

— Очень возможно! Коля такой парень, что ему прыгнуть ничего не стоит! Эх, Оленька, хорошо-то как!

Он заторопился в лагерь, откуда партизаны должны были подать условные сигналы, — о них сообщил командованию Коля Прохоров, если ему удалось перебраться через фронт. Ольге тоже захотелось пойти в лагерь, узнать новости, может быть, повидать Колю, но Гудимов коротко сказал:

— Ну, беги, спи. Если задание изменится, я успею сообщить тебе.

И хотя на прощанье он нежно погладил её руку и снова сказал: «Береги себя!» — она видела, что ему сейчас не до неё и все его мысли там, в лагере, где его, быть может, уже ждут важные сообщения и приказы..

Когда Ольга вошла в село, все уже спали, небо начало светлеть на востоке, и побелевшие звёзды гасли одна за одной. И оттого, что на двадцать километров вокруг нет ни одного немца, вся вселенная показалась Ольге дружелюбной и родной, как собственный дом, куда заходишь просто и в любом настроении, не притворяясь, ничего не тая.