В обличье вепря

Последовали какие-то переговоры с охранниками, по-гречески, и единственное слово, которое он сумел разобрать, было имя, и прозвучало оно несколько раз: Эберхардт. Днище отозвалось глухим плотным звуком, когда в кузов запрыгнули еще два солдата. Женщину подняли и выволокли наружу. Там, за бортом, явно о чем-то спорили. В машину забралось еще около дюжины солдат, они сбили заключенных поплотнее и устроились в хвостовой части кузова. Завелся двигатель. Грузовик дернулся вперед, потом назад. Колонна тронулась с места.

Речное русло кидало их в кузове от борта к борту, пока грузовик пробирался вперед вдоль его извилистой траектории, переваливая через булыжники, оставленные здесь давно исчезнувшей рекой. Солдаты молчали, поглядывая на стоящие вокруг горы. Потом сухое русло сменилось проселочной дорогой, и колонна неспешно поползла дальше. Дважды их заставляли выходить — когда на дороге встречались подъемы, слишком крутые, чтобы грузовики смогли заползти на них с полным кузовом. В сумерках колонна остановилась. Сол и другие пленники провели бессонную ночь.

Как только начало светать, конвой снова тронулся в путь. Участок дорога здесь, похоже, был совсем разбитый, и при каждой остановке охранники клали пальцы на спусковые крючки, забывали про свисающие из уголков рта цигарки и начинали пристально вглядываться в верхнюю часть горных склонов. Постепенно дорога становилась лучше. Старухи ни на секунду не выпускали из рук детей, причем до Сола медленно, но верно начало доходить, что опасения их вызваны даже не столько той судьбой, которая ожидает их в конце, сколько самим фактом езды на машине. Никто из них не издал ни звука. В противоположность пленным, по мере того как горы становились холмами, а затем колонна и вовсе пошла по длинной прямой дороге, солдаты делались все более и более разговорчивыми. Они ехали сквозь густые клубы пыли, поднятой передними машинами. Сол лежал на полу лицом вниз, теперь у него занемели не только ноги, но и руки.

Очнулся он от того, что закашлялся и что остановился грузовик. Солдаты снова перекрикивались между собой, на сей раз куда более уверенными голосами. Его потащили назад, за ноги, и опустили на землю. Старухи ломко вставали с насиженных мест, и дети тянули их за руки. Солдаты размахивали винтовками.

Они были в лагере для военнопленных, на площади, окруженной с трех сторон деревянными бараками и огражденной забором из колючей проволоки. Посреди обширного пустого пространства стоял флагшток без флага, и сразу за ним — два маленьких броневичка, припаркованные возле невысокого, обложенного мешками с песком строения. Из крыши здания торчала радиомачта, от угла к ближайшему телеграфному столбу тянулись провода. Вдоль стены стояли два фургона без опознавательных знаков. Мотор ближайшего работал на холостом ходу, а в кабине сидел, свесив ноги через открытую дверь, человек в гражданской одежде.

Четвертая сторона лагеря выходила к озеру, противоположного берега которого в меркнущем вечернем свете почти не было видно. Камышовые заросли были сведены, чтобы обеспечить сектор обстрела, а может быть, просто ради того, чтобы красивый вид стал еще привлекательнее. Над поверхностью воды торчала зеленая щетина из срезанных стеблей. К противоположному берегу почти вплотную подходила гряда невысоких холмов и у самой воды резко сворачивала в сторону. Между кромкой озера и нижними склонами холмов виднелись крыши и невысокие колоколенки маленького греческого города.

Он сидел на пыльной земле. Деревенские, и стар и млад, сбились в кучку возле того грузовика, который их сюда привез. Из другой машины выгрузили три свертка, по размерам и по форме похожие на человеческие тела, — больше в кузове ничего не было. Одна из старух перевязывала платок. Было такое впечатление, что пальцы ее никак не могут справиться с узлом. И тут Сол понял, что они все смотрят на другую сторону площади.

Мимо фасада пункта связи в сторону фургонов шла целая процессия. Открывали ее двое солдат, которые под руки вели человека с завязанными глазами. Сзади них шел еще один солдат, который толкал пленного в спину дулом винтовки, когда тот слишком явно отклонялся вправо или влево. Одна рука у партизана была примотана к спине; другая висела впереди на перевязи, плечо потемнело от крови, кровь пропитала и всю полу куртки с этой стороны. Сол узнал того самого партизана, который хотел его застрелить. Затем шли еще два солдата, между которыми, также с завязанными глазами и с руками, заломленными за спину, шла Фиелла.

Сол обратил внимание, что эти солдаты были не греки, а немцы. Двое шли по бокам от нее, закинув винтовки за плечи и держа ее под руки, потому что она через каждые несколько шагов вздрагивала и шарахалась из стороны в сторону и, судя по всему, была не в себе. Они тащили ее вперед силой. Замыкали процессию два офицера.