В обличье вепря

Когда он снова открыл глаза, ничего вокруг не изменилось. Участок вытоптанной земли был с трех сторон окружен домами, сложенными из неотесанного камня. За домами глыбился и сам источник строительного материала — отвесная серая скала. Несколько солдат заняли позиции под прикрытием этих домов. Время от времени они нервически поглядывали вверх, на высоты, но перестрелка уже стихла. На другом конце деревни другая группа заняла позицию вокруг глубокой скальной расселины. У тех с собой был тяжелый пулемет, который они уставили стволом в темную трещину. Домики стояли вразброс вокруг довольно странного сооружения без стен, основой для которого, судя по всему, послужило огромное дерево. Вокруг толстого ствола была выведена дощатая крыша, подпертая по краям колоннами из не скрепленного раствором камня. Под крышей сидела еще одна группа: эти были без формы, но с зелеными нарукавными повязками. Там были столы и стулья. Даже со своей низко расположенной точки зрения Сол видел, что там у них находится один из andartes. Двое держали его за руки, поставив перед командиром, который сидел за столом. На столе что-то лежало, завернутое в серую мешковину. Командир развернул мешковину, поднял предмет и показал его партизану, но Сол так и не смог разобрать, что это такое. Партизан увидел это, и голова у него начала ходить из стороны в сторону, отчаянным жестом отрицания, как у животного, которое не хочет надевать упряжь. Те, кто стоял от него по обе стороны, старались изо всех сил, чтобы не отпустить его. Ему заломили руки за спину и провели сперва через поле зрения Сола, а потом за его пределы. Когда его повели, пленник начал орать во всю глотку, хотя постепенно голос у него слабел. Потом короткий период молчания, но последний крик ударил Солу в уши так, словно действие происходило буквально в нескольких шагах от него, — высокий и пронзительный.

Он не знал, как здесь оказался. Его поднял на ноги тот же самый солдат, который сшиб его на землю. Из земли тут же выросли шипы, которые насквозь пробили ему ступни; мир вокруг завернулся спиралью. Из леса четыре солдата несли пятого. Он кричал: тот самый крик, который Сол уже слышал раньше. Его одежда от паха до колен была пропитана кровью. Товарищи пытались удержать его, чтобы он не бился от боли. Какой-то голос крикнул по-немецки: «Брось оружие!» Где Фиелла? — подумал он. Где Дядя Америка? Разбавленный облачным мелом свет дня потускнел, разгорелся и потускнел снова.

Раздались два винтовочных выстрела, очень далеко. Солдаты, занявшие позицию возле скалы, переглянулись. Люди с нарукавными повязками замолчали. Потом из одного из домов вышли два человека в немецкой форме. Один отдал солдатам, одетым в форму регулярной армии, команду по-гречески. На людей с повязками он вообще не обращал никакого внимания. Сол смотрел, как они идут в его сторону, пока они не подошли вплотную, так что он теперь мог видеть только их сапоги.

— Она говорит, что он валах [213], — сказал один из офицеров. — Покалеченный. Они нашли его в горах.

— Ну, так?..

Последовала пауза.

— Нет. Приказ полковника Эберхардта разночтений не допускает. Брать всех.

— Может быть, тогда имеет смысл унять бандитов Карискакиса?

Они пошли дальше, и Сол перестал слышать, о чем они говорят. Он «покалеченный». Может быть, теперь его больше не будут пытаться ставить на ноги. Офицеры подошли к людям, которые сидели в тени дерева и опять попали в его поле зрения. Форма армейская: капитан и сержант. Сержант засовывал пистолет обратно в кобуру. Ну, так?..

Мимо пробежала группа солдат с канистрами. Ни жителей деревни, ни andartes вокруг видно не было. Кто-то прокричал по-гречески короткий приказ. Раздался первый взрыв. Сол почувствовал запах дыма прежде, чем увидел сам дым. Плотный черный столб дыма тяжело поднялся в воздух, потом сломался и упал на следующий, выросший по соседству. Он услышал, как завелся мотор. Откуда? Здесь ведь нет никакой дороги. Дым стал гуще. Он увидел, как солдаты по двое отбегают от входа в расселину. Черный от жира. Нет, не черный. Зачем он вообще об этом думает? Клопшток? [214] Тракль? [215] Не тот и не другой. Дома были пусты. Запах был минеральный, куда старше, чем запах плоти. Из глаз у него потекли слезы. Дым не был «черным», он был — «темный». И чем ярче языки пламени, тем гуще после них тьма, которая скрывает в удушливом облаке дома, деревню, отступающих солдат и, наконец, даже скалы, которые высятся над ними всеми.

* * *

На перекрестке рю Кювье и рю Жюссьё Райхман дотронулся до его локтя. Первый физический контакт, насколько помнил Сол. Из узкой улочки один за другим вырулили три автомобиля, пересекли главную магистраль и свернули налево, сигналя на ходу.