В ночь на Хэллоуин

Мальчик дернулся назад, чуть не упав с подоконника. Шагнул назад, наступив на очередного робота, краем уха уловив, как под ногой что-то треснуло.

Через секунду окно буквально взорвалось, осколки стекла, сверкая в лунном свете, шрапнелью разлетелись по комнате. Раздался грохот, пол под ногами Павлика завибрировал, словно в дом на огромной скорости влетел тяжеленный сейф. Небольшой кусок стекла рассек щеку ребенка, и от неожиданности он упал. Мимо что-то гулко прокатилось, обдав Павлика неприятным запахом. Паша заплакал, но больше от страха, нежели от боли. Выломанная оконная рама повисла на одном шурупе, свесившись на подоконник.

Прямо над мальчиком возвышалось что-то большое и темное, и ребенок пополз вперед. Предмет не двигался.

«Метеорит», – пронеслась у Павлика мысль. Он пытался унять сердцебиение и осторожно дотронулся до предмета. Поверхность была холодной, почти ледяной и очень шершавой.

– Точно, метеорит, – вслух сказал мальчик, приходя в себя. Он как-то смотрел передачу про метеориты, это такие летающие камни в космосе. Вот это да!

Павлик встал на ноги и, подойдя к столу, включил лампу. Он был так возбужден и поглощен происшедшим, что совершенно забыл о кровоточащей щеке. И он совершенно не видел, что в комнате, кроме него, был кто-то еще, тихо притаившийся у двери.

Вспыхнувший свет заставил Пашу с непривычки сощуриться. Сгорая от любопытства, он подошел к странному предмету ближе. Однако по мере того, как он его изучал, в нем росло разочарование. Никакой это не метеорит. А всего-навсего деревянная коробка, сужающаяся в самом низу. Эта штуковина была похожа…

«Она похожа на нижнюю часть матрешки», – догадался Павлик. Только эта часть была очень большая и сделанная тяп-ляп, как будто ее вырубали топором. На дне коробки лежал грязный и вонючий мешок. Паша брезгливо сморщился. Он шагнул к разбитому окну, ночной ветерок лениво колыхал занавески с изображением космических войн. Рядом с батареей лежал какой-то продолговатый предмет, которого раньше не было. Павлик нагнулся, с удивлением узнав в нем метлу. Похожей метлой у них в саду всегда убирался дворник, который почти не говорил по-русски. Откуда тут метла? И вообще, что это за коробка?

За спиной послышался протяжный вздох, кто-то сипло задышал. Павлик почувствовал, как у него зашевелились волосы. Ноги почему-то стали ватными и непослушными, он хотел кинуться под кровать, но словно какая-то неведомая сила развернула его в сторону двери.

* * *

В квартире было темно. Вера включила в коридоре свет и заглянула в комнату брата. Из груди вырвался вздох облегчения – свернувшись калачиком, Дима спал на покрывале в неразобранной кровати, прямо в одежде. Она тихо подошла к нему, потрогала лоб. Дима что-то пробормотал во сне, поджав под себя ноги. Вера обратила внимание на пакет у кровати, подарок из детского сада. Внутри лежали тетрадки и пенал с карандашами. Там также лежала яркая открытка, и девушка взяла ее в руки. Из нее, плавно кружась, на пол опустился бумажный квадратик.

Вера прочитала поздравительные слова в открытке, улыбнувшись. Потом подняла с пола клочок бумаги. Удивленно покачала головой, повторно перечитав странную записку. Детским, аккуратным почерком на листке было выведено:

ЖДУ В ГОСТИ. ЛЮБЛЮ

И.

Ну надо же… Неужели у ее братика появилась тайная поклонница? Интересно, кто эта загадочная «И»? Дима ничего не говорил об этом.

Она поправила подушку брату и вдруг нахмурилась, нащупав что-то твердое. Медленно извлекла наружу молоток.

«Как он тут очутился?» – в недоумении подумала она.

Она убрала молоток обратно в ящик с инструментами и решила проверить отца. В спальне его не было, туалет и ванная тоже были пусты. Растерявшись, Вера заглянула на кухню, и от увиденного у нее задрожали колени.

* * *

У двери сидело горбатое существо в рваных лохмотьях. Это было даже нельзя назвать одеждой – просто дырявые обрывки старой, грязной ткани, давно выцветшие и потерявшие свой естественный цвет. Сидящее на полу «оно» принялось неторопливо подниматься, продолжая натужно и сипло дышать, и охваченный паникой Павлик увидел, что это какая-то очень древняя женщина. Ее тело вздрагивало в такт страшному дыханию, булькающему и клокочущему, как больное, умирающее сердце. От «гостьи» исходили волны мерзкого запаха, будто она разлагалась заживо. Из-под засаленной тряпки на голове свисала спутанная грива.

«Это все шутка, – бледнея, думал Павлик. – Прикол. Это Мария Сергеевна решила надо мной пошутить и снова переоделась в Бабу-ягу».