В незнакомой комнате

Он не настаивает, это не его дело — в любом случае через несколько дней ее настроение изменится, — однако испытывает необъяснимое чувство вины, когда то ли тем же вечером, то ли вскоре после него она входит в комнату с каким-то американцем. Позднее она ему говорит: мы не спали друг с другом, только дурачились, но, Боже мой, как приятно, когда тебя обнимают и особым образом прикасаются к тебе.

Это ставит его в ужасное положение. Как сохранить преданность обеим? Он постоянно поддерживает связь с подругой Анны, сообщает ей о ее состоянии, но как сказать о том, что случилось? Между тем Анна рассчитывает на его молчание; если он проговорится, она сочтет это предательством. Он злится, что она втянула его в эту двусмысленную игру, и испытывает облегчение от того, что американец струсил. Следующим вечером, когда она пытается склонить его к близости, американец говорит, что должен отправить какое-то очень важное электронное письмо, а утром уезжает в город.

Она не сдается. Идея втемяшилась ей в голову, и она ищет способ ее реализовать. Она на редкость привлекательная женщина, а в нынешнем состоянии особенно, такая худенькая и горящая внутренним огнем. Вокруг нее крутятся разные мужчины. Через день или два она знакомится с Жаном, пятидесятилетним французским путешественником, живущим в той же гостинице. Когда, отправив несколько электронных писем, я возвращаюсь тем вечером в номер, они сидят на балконе, воркующие и хихикающие. Жан принял немного моих транквилизаторов, чтобы расслабиться. Хочешь тоже? Нет, благодарю. Я отступаю в комнату. В этот момент я отступаю от этой пары и в другом смысле. Я не сообщаю подруге Анны о Жане и нахожу способ разумно объяснить самому себе свое молчание: это, мол, всего лишь легкомысленный курортный флирт, ничего более, через несколько дней он уедет, а ей это, может быть, даже полезно. И как можно воспринимать Жана всерьез — унылый, мертвенно-бледный человек, меланхолически-безучастный, высокопарно произносящий пошлости. У себя в Париже он работает строителем и попутно занимается скульптурой. Утверждает, что когда-то танцевал с Нуриевым.

Видно, именно это искала Анна, она серьезно увлеклась им, вдруг началось — Жан это, Жан то. В конце концов они, взяв напрокат лодку, отправляются на несколько дней куда-то дальше вдоль побережья. Мне это не нравится, я пытаюсь отговорить ее, но она лишь смеется: у меня все прекрасно, не беспокойся обо мне. Он и правда слишком суетится вокруг нее, вероятно, его заботливость лишь усугубляет ситуацию. Может, ей и впрямь лучше немного отдохнуть от него. Он и сам испытывает облегчение, пусть и смешанное с сомнением, приятно сбыть ее с рук хотя бы ненадолго. Ведь он приехал сюда не только в качестве дуэньи, ему нужно поработать, и, пользуясь ее отсутствием, он принимается за дело, исписывая словами страницу за страницей. А с Анной он договаривался, что, когда Жан отбудет домой, они поедут на юг, так что очень скоро эта интермедия закончится.

Все оказалось не так просто. За несколько дней в обществе Жана Анна вбила себе в голову, что он ее будущее и ее судьба. Вернувшись, она только и делает, что ведет безумные разговоры о том, что хочет переехать жить во Францию, родить от него ребенка, и чем дальше, тем неистовей становятся эти бредни. Маленький роман превращается в серьезные отношения, пусть только в ее воображении, и это несмотря на то что Жан отказывается от близости с ней. Кажется, что свою предыдущую жизнь в Кейптауне она аннулировала. Страшнее всего, что Жан не догадывается, насколько она больна, он воспринимает ее состояние как дурной спектакль, участвовать в котором ее вынудили те, кто манипулирует ею, а твердит ей: ты должна просто верить в себя, и тебе станет лучше, незачем глотать все эти таблетки. Она охотно повторяет все эти псевдопремудрости в надежде, что я соглашусь с ними, но чего она мне не говорит, так это того, что он угощал ее травкой и кокаином в сочетании с гигантским количеством алкоголя. По возвращении она выглядит заметно более распущенной, раздражительной, и эта деградация кажется ей свободой, чем-то, чему она должна следовать, чтобы поправиться.