В незнакомой комнате

Они с Анной добрые друзья, она ему как сестра, человек, которого он любит и который умеет его рассмешить. Человек, которого он хочет защитить. Именно в этом качестве он и сопровождает ее теперь, как ее страж. В последнем телефонном разговоре перед вылетом из Кейптауна, том самом, во время которого она пообещала ему не пить, она спросила почти вызывающе: а ты готов? Думаешь, что справишься со мной? Он ответил легкомысленно, не задумываясь: конечно, справлюсь. В то время это не казалось ему трудной задачей, потому что он всегда оказывал на нее успокаивающее, отрезвляющее влияние, она всегда слушалась его. Но теперь, всего через несколько дней после начала путешествия, он понимает, что на сей раз игра идет по другим правилам. До сих пор они всегда были на одной стороне, теперь она словно переметнулась в другой стан, в стан тех или того, чего он не знает, хотя постепенно начинает понимать, что опасность, грозящая Анне, сила, от которой ее надо защитить, находится внутри ее самой.

Первое представление о том, насколько могущественна эта сила, он получает, когда из чистого любопытства принимает полтаблетки ее транквилизатора. Эффект сокрушителен. Он сметен, положен на лопатки на целых двенадцать часов и весь следующий день ощущает слабость и чувствует себя не в своей тарелке. После этого он начинает смотреть на нее по-новому. Она глотает транквилизаторы три раза в день, и, похоже, они ее больше не тормозят. Что же это такое, что владеет ею изнутри и правит с такой яростью и властностью?

Ее болезнь, о которой он привыкает думать как о существе, отдельном от Анны заставляет ее вести себя беспокойно и экстравагантно. Пьянство лишь одно из проявлений, есть и другие. Она одержима потребностью постоянно упаковывать и распаковывать свой рюкзак, это желание овладевает ею в любое время дня и ночи, и тогда начинается маниакальное дергание молний, а на кровати вырастают стопки одежды. Он с озабоченным изумлением смотрит, как она раскладывает разные предметы одежды по кучкам — сюда рубашки, туда брюки, платья в третье место — и каждую кучку прячет в отдельный пластиковый пакет с надписью. Когда он говорит ей, что это безумие, она смеется и соглашается с ним, но это не удерживает ее от перекладывания рюкзака всего через два часа. И встает она каждое утро с первыми проблесками света. Ей прописали снотворное, которое она должна принимать каждый вечер, но она зачастую не дает себе труда следовать предписанию, и тогда он просыпается от шума — это она бродит в поисках чего-то, выходит на балкон выкурить первую сигарету. Прости, я разбудила тебя, я старалась все делать тихо. Похоже, и другие лекарства не действуют на нее. Ее настроение продолжает бешено скакать между бурной радостью и отчаянием, она может хохотать за завтраком и рыдать в середине утра. Он не знает, как справляться с этими крайностями.

Тем не менее им удается ладить. Пляж находится прямо в конце дорожки, и они каждый день нежатся там часами. Совершают прогулки, плавают, Анна делает сотни фотографий, ненасытно щелкая затвором объектива, квадратиками снимков всасывая в свою камеру мир — рыбацкие лодки в море, солнце, восходящее и на закате, капли воды на темной коже, лица проходящих мимо людей. Когда теперь, годы спустя, я смотрю на эти фотографии, они пробуждают во мне тогдашнее ощущение идиллии и невинности, которого, вероятно, не было даже тогда. Хотя по предыдущим приездам я знаю, какое это прекрасное место, и если время от времени воздух оглашается предсмертным визгом свиньи, что ж, и в раю забивают свиней.

Это случается в один из первых вечеров, когда они вместе сидят на балконе. Она говорит, что было бы приятно, если бы они могли предаться любви. Он смотрит на нее с удивлением.

— Я знаю, что это невозможно, — поспешно добавляет она, — просто я так подумала.

Следует долгая тишина. Их комната располагается на втором этаже, вровень с верхушками растущих во дворе пальм, и в последних отблесках света их листья окружает мягкое отраженное сияние.

— Анна, — говорит он, — мы не можем.

— Я знаю, знаю. Забудь.

— Твоя возлюбленная — мой лучший друг. И я не могу воспринимать тебя в таком качестве.

— Я этого и не говорила.

— В любом случае я думал, что мужчины тебе безразличны.

Она хихикает:

— Знаешь, я в этом не так уж уверена. Иногда мне приходит в голову.

Это что-то новое. Он знает, что у нее были серьезные романы с одним или двумя мужчинами, но уже довольно давно, в последние годы ее привязанности категорически склонились в другую сторону. Интересно, не является ли ее состояние просто реакцией на напряженность, которая сложилась в ее отношениях с партнершей? Анна ни разу не написала ей в Кейптаун, ни разу не позвонила, а когда он попытался предложить ей это, покачала головой и сказала, что ей не хочется, что между ними все кончено. Он же знает, что партнершу Анны ранит ее молчание.