В мутной воде

Десятого марта 1877 года Ефремов получил записку от Башутина, в которой Башутин приглашал Ефремова немедленно зайти к нему. Когда Ефремов явился, то Башутин долго ходил взад и вперед по кабинету, ни слова не говоря, и наконец, остановившись перед Ефремовым, спросил его, желает ли он заработать сразу хорошие деньги? Получив утвердительный ответ, Башутин прибавил: «Дело спешное, за которое я денег не пожалею!» Когда Ефремов пожелал узнать, в чем именно состоит дело, то Башутин сказал, что надо подписаться под руку одного господина, и при этом объявил: «Не бойтесь за последствия… Ничего не будет, а вы получите хорошие деньги!» Сперва Ефремов отклонил это предложение и ушел. Но в тот же день явился к Башутину и согласился за пять тысяч исполнить его просьбу. Башутин тотчас же дал ему сто рублей и приказал на другой день явиться к нему пораньше. На следующий день Башутин дал ему письмо с подписью Орефьева, приказав сделать несколько подписей под руку Орефьева, и по осмотре подписей удовлетворился, взял образчики к себе и приказал прийти вечером. Когда Ефремов явился, Башутин дал ему духовное завещание, писанное, по словам Ефремова, рукою Башутина, в котором все движимое и недвижимое имущество завещалось в пользу жены Орефьева Варвары Николаевны Орефьевой, за исключением пятидесяти тысяч, завещаемых племяннице, девице Елене Чепелевой.

«Когда я прочел завещание, — показывал Ефремов, — мне сделалось страшно… Я слышал, что незадолго до этого Бениславская, хорошая знакомая Башутина, вышла замуж за старика. У меня мелькнуло подозрение, как бы не сделали чего со стариком.

Башутин как будто понял мои мысли и, заметив мое колебание, сказал: „Вы, кажется, думаете, что мы собираемся с вами в Сибирь… Вы, кажется, не дурак, а думаете глупо… Старик слабого здоровья и боится из-за какого-то глупого страха писать завещание, хотя все собирается. Конечно, старик все откажет своей жене, которую обожает, так как из-за чего же, как не из-за состояния, такая молодая и умная женщина, как Варвара Николаевна, пошла бы замуж за полоумного старика. Мы делаем это завещание так, на всякий случай, с согласия жены. Напрасно вы боитесь. В числе свидетелей подпишутся барон Зек и генерал Петровский. Верно, слышали, какие это особы? Значит, бояться нечего… И наконец, быть может, это завещание и не понадобится: старик напишет свое, и тогда это будет уничтожено“.

Он так меня уверил, что я наконец решился, подписал и тут же получил все деньги сполна. Подпись вышла очень похожая… Трудно было различить. Через несколько дней я узнал о скоропостижной смерти Орефьева и поскорей уехал с семьей из Петербурга в Одессу. Из газет узнал, что завещание утверждено и никакого спора не предъявлено. В Одессе я занялся торговлей и потерял все деньги, вдобавок болезнь донимала меня. Я писал Башутину, прося о помощи, но ответа не получал… Приехавши в Петербург для приискания каких-либо занятий, я заболел так сильно, что принужден был отправиться в больницу… Семья моя теперь без куска хлеба, и вдобавок совесть мучит меня, и вот перед смертью я решил показать по всей правде и снять грех с души…»