В мутной воде

И с этими словами она подала листок почтовой бумаги, на котором основательно был сделан расчет всех расходов.

Гольдблюм с каким-то особенным уважением посмотрел на хозяйку.

— Если бы десять тысяч…

— Ах, мой дорогой Гольдблюм… я не торгуюсь…

— Двенадцать.

— Ну бог с вами… Вам говорили условия?..

— Как же… как же… я привез и задаток и вексель…

Дело было слажено. Гольдблюм дал три тысячи задатка (Варвара Николаевна довольно аккуратно пересчитала деньги) и затем на остальную сумму выдал вексель, взамен чего Бениславская выдала ему расписку.

— Уж вы, пожалуйста!.. — проговорил он несколько развязнее, после того как отдал деньги.

— Будьте покойны… Через неделю заезжайте ко мне…

Гольдблюм встал и, почтительно пожав протянутую ему руку, вышел из гостиной.

Вскоре после ухода Гольдблюма в маленькую гостиную вошел пожилой господин, чистенький, выхоленный, с гладко выбритым лицом, безукоризненно одетый во все черное.

При виде этого гостя Варвара Николаевна привстала с маленького дивана и, протягивая вперед свою оголенную руку, весело проговорила:

— Здравствуйте, барон. Вы меня совсем забыли… И вам не стыдно?

Барон взял протянутую руку, сперва пожал ее, потом поцеловал несколько повыше кисти и, не выпуская руки из своей, заметил:

— Стыдно, Варвара Николаевна, очень стыдно, но я хворал…

— Хворали? Что с вами? — участливо спросила Бениславская. — Да садитесь сюда, поближе… на диван. Нам вдвоем будет место.

Барон начал рассказывать, что у него был грипп, и нежно посматривал на свою хорошенькую близкую соседку.

— Ну, слава богу, вы теперь поправились, и я очень рада…

— Уж будто и рады?

— А то как же?.. Ах, мой дорогой барон, вы, кажется, хотите перестать быть моим другом! — И Варвара Николаевна, в свою очередь, взяла барона за руку и крепко ее пожала, а барон снова несколько дольше обыкновенного удержал хорошенькую ручку.

Барон рассказал, что он только что вернулся из заседания, где рассуждали о важных делах; заметил по этому поводу, что нынче основы очень шатки, и сообщил, что скоро будет новый процесс.

— Порядочные люди должны ужасаться при виде той разнузданности, в которой мы живем. Ах, Варвара Николаевна, — прибавил он с грустью, — я только что встретил на улице двух женщин… Боже мой, что у нас сделали с женщиной… Костюм уродливый, а манеры!!! Нет никакой женственности, нет того благоухания, которое так привлекает к себе… Нет…

Барон впал в идиллическое настроение, и разговор принял какой-то странный характер. Говоря о женственности и благоухании, барон как-то искоса посматривал на круглую шею своей собеседницы и, когда перешел к святости семейных основ и доказательствам, что без этого цивилизация немыслима, был красен как рак и стал говорить сладкие нежности.

Варвара Николаевна ловко отвечала в тон своему гостю, тоже, в свою очередь, заметила, что нынче у женщин мало эстетического чувства, уверяла своего гостя в дружбе и как будто не замечала, что ее руки находятся в полном распоряжении у барона.

— Вы слышали новость?.. Борский женился…

— Как же, знаю… Невеста хорошенькая?

— Недурна, но очень молоденькая… знаете ли, совсем молоденькая…

— А вы, барон, разве таких не любите?..

— Нет…

— А каких же? — спрашивала она, наклоняясь к нему…

— Каких?.. Вы знаете. Варвара Николаевна, каких я люблю, — отвечал тихо барон.

— И полно… вам так кажется… — лукаво засмеялась она, отодвигаясь подальше и отнимая руку. — Вы со мной позавтракаете?

— Еще бы…

Она позвонила и приказала подавать завтрак.

Через несколько минут они прошли в столовую. Варвара Николаевна усердно подливала своему собеседнику вино и сама не отставала. Барон к концу завтрака совсем осовел и умильно взглядывал на свою собеседницу. А она между тем спрашивала его:

— Могу я опять беспокоить вас, дорогой мой, просьбой…

— Еще бы…

— Видите ли… Мне писали об одном весьма порядочном господине, который хочет иметь подряд, но у него здесь нет никаких знакомых… Вы можете помочь мне?

— А вы, по обыкновению, готовы всем помочь?.. Добрая!..

— Что делать! Это моя слабость и, надеюсь, извинительная… Этот человек, барон, очень порядочный, он у меня сегодня был и…

— Ну, разумеется, я готов… Научите только, что делать…

— Поезжайте к министру и порекомендуйте ему этого господина… Вы ведь с министром хороши?

— Только-то?.. Ну, это с большим удовольствием.

Они снова перешли в гостиную, и Варвара Николаевна достала докладную записку, оставленную Гольдблюмом, и передала ее барону.

— Спасибо вам, мой дорогой…

И она так ласково взглянула на барона, что барон как-то косо повел своими маленькими маслеными глазками…

— Один холодный… мирный?.. — прошептал он.

Варвара Николаевна вдруг отступила назад и так обиженно взглянула на барона, что он даже оторопел.

— Барон… я, кажется, вам не дала повода… Вы оскорбляете порядочную женщину.

— Простите… простите меня… Но ведь я вас люблю… для вас я готов…

Барон совсем растерялся.

Варвара Николаевна спешила его успокоить; она усадила его около себя на диване и стала шептать слова утешения совсем раскисшему сановнику.