В лабиринте "Ведьм"

Медсестра исчезла. Тяжин застелил постель, вышел в коридор и стал ждать, когда подойдёт Женя. Когда она подошла, то была немного недовольна:

— Ты с персоналом не ругайся, а то вдруг ты уедешь, а мне…

— Я никуда не уеду. — заверил её Кирилл, — Я тебя сюда привёз, я и заберу. А сейчас, ложись. Поспи.

Но, спать Жене почему-то не хотелось. Василий Степанович сделал ей «волшебный» укол. Температура начала спадать и она, с нетерпением ждала шести ноль, ноль. Заснула она, около четырёх утра, и Кирилл пошёл перекурить. В курилке он и пересёкся с Ивановым.

— Василий Степанович, вы что, правда, нас отпустите?

— Нет, Кирилл. К шести у неё температура подскочит, — ответил доктор, — Состояние у неё не самое лучшее. Кстати, Кирилл. А кем она тебе приходится? Женой? — Кирилл лишь улыбнулся, — Сестрой?

— Нет, Василий Степанович, — улыбнулся Тяжин, — она мне… — и тут он впервые задумался. А кто она ему? Подруга? Дружескими их отношения можно было назвать с большой натяжкой. Да и не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. В этом он был совершенно уверен. Женой? Как бы ни так. Сожительницей? Слишком официально и пошло, — Она — моя невеста, — от такого ответа Китяжу вдруг стало легко и свободно. Он, честно говоря, и сам не ожидал, что скажет это.

— Ну, ты Кирилл, даёшь, — удивился Василий Степанович, — У нас мужья со своими жёнами так не цацкаются. А тут… чужой человек. Хотя… Малик меня предупредил, что ты — не такой как все. О тебе и так, легенды ходят. Шутка-ли…

— Да ладно вам, Василий Степанович. Какой — «не такой»? Две руки, две ноги. Голова, местами, имеется, — Кирилл смотрел на ночной город. Огромные хлопья снега медленно кружили вальс, укутывая промозглый, замерзающий Питер белоснежной шубой, — Я — среднестатистический человек. Только, пришибленный слегка.

— Не каждому дано то, что дано тебе, — возразил доктор, — О тебе, в наших кругах, легенды ходят.

Кирилл исподлобья посмотрел на Иванова. За спиной доктора висела табличка: «Кафедра гепатохирургии. Военно-Медицинская Академия».

— Василий Степанович. Разрешите вопрос? — доктор молча кивнул, — А почему здесь ВоенМед?

— Не знаю, — пожал плечами Иванов, — Перевели нас сюда давно. Я только интернатуру закончил, — он затушил бычок об импровизированную пепельницу, — Пойдём-ка, проведаем твою зазнобу.

— Да, она только заснула, Василий Степанович.

— Тогда и ты, сходи, покемарь. Через два часа её уже начнут готовить к операции.

— А может, без операции обойдёмся?

— Может, и обойдёмся, — задумался Иванов, — Сегодня у нас понедельник? Так вот, в пятницу, ей разрежут живот полностью. Вынут кишки, прополощут их в тазике с фурацилином. Отрежут часть, а часть запихнут назад. И всё, — он весело хлопнул Китяжа по плечу.

— Убедили, — кивнул Тяжин, прикидывая варианты.

— Иди спать, Кирилл.

И Кирилл пошёл пристраиваться в кресло.

* * *

Температура поднялась, как и обещал Иванов — к шести утра. Причём, не просто поднялась — скакнула почти до сорока. Женя проснулась от того, что её бил озноб и, сообразив, чем это чревато, сама подошла к медсестре и попросила её готовить к операции. Пройдя все необходимые процедуры, она вернулась в палату, села на свою кровать и стала ждать. Тяжин в это время беседовал с Ивановым.

— Значит так, Кирилл. Вариантов у нас не много. Как говорится в одном кинофильме: «Резать, к чёртовой матери, не дожидаясь перитонитов!» — доктор был в свежем синем халате — комбинезоне и, на удивление, выглядел очень бодро, — Вопрос с наркозом. По идее, мы не имеем права отказать в операции. Но применять к ней простой наркоз?… — он покачал головой, — Не хотелось бы, чтобы она проснулась у нас на столе.

— Сколько? — Кирилл понял всё с первой секунды разговора.

— Пятнадцать, — виновато улыбнувшись и пожав плечами, ответил доктор.

— Добро. Работайте, Василий Степанович. Наркоз будет оплачен в течение суток. Как долго продлится эта… — Кириллу не хотелось произносить вслух слово «операция», — Эта процедура?

— На всё, про всё — полчаса. Если всё будет в порядке… Плюс подготовка. В общей сложности — час. Час, пятнадцать — максимум.

— А что, — напрягся Тяжин, — разве может быть при такой процедуре что-то не в порядке?

— Практически — нет, — попытался успокоить его Иванов, — Не переживай, Кирилл. Я за свою работу отвечаю. Малик Григорьевич подъедет с минуты на минуту. Он будет мне ассистировать. Да не психуй ты! Спирту хочешь?

— Я — за рулём, — Китяж смотрел куда-то перед собой и поймал себя на мысли, что ноги у него трясутся.

«Ты что это, в самом деле» — загрохотал голос в его голове, — «Ты под обстрелами там так не психовал. Это — рядовая операция. Таких каждый день тысячами в мире делают. Тем более, Мухин. А Мухин говна не посоветует. Соберись, Кирилл», — и только после того, как он это себе сказал, на него навалилась усталость и спокойствие.

— Я спокоен, Василий Степанович, — улыбнулся он доктору, — Устал малёха только.

— В таком случае, ляг. Поспи, — он указал на диван в ординаторской, — А я, как закончу, тебя разбужу. Договорились?

— Нет, Василий Степанович. Я уснуть не смогу.

— Любишь её?