В лабиринте "Ведьм"

— Женечка, девочка моя, — весёлым голосом позвал он подругу, — Ваша папа пришла, вам фруктов принесла!

— Киря, я в комнате, — слабым голосом ответила Женя и Тяжин моментом оказался у кровати.

Женя «горела». Температура у неё была не ниже тридцати девяти. Она сидела, укутавшись в два одеяла, и стучала зубами. Её бил озноб.

— Так, мать, — сурово сказал Китяж, — Ты чего это расклеилась.

— Не знаю, Кирюша. Колбасит меня.

— А как бок?

— Плохо, — виновато опустила глаза Женя, — Огнём горит.

Услыхав это, Кирилл снял с ремня мобильный телефон. Женя, увидев его действия, попыталась было остановить его.

— Я не поеду ни в какую больницу. У меня такое было. Это — по-женски, пройдёт.

— Давай-ка, подруга, на кухне командуй, — отрезал Китяж и, найдя фамилию Мухин, нажал вызов, — Василий Максимович, здравия желаю. Тяжин беспокоит. Да, да, тот самый… Благодарю вас, у меня — отличное… Нет, у подруги моей… говорит, что бок болит. Утверждает, что это — по-женски и скоро пройдёт… Есть температура… Тридцать девять, не меньше… В двадцать шестую?… Понял вас… Кого спросить??? Одну минутку, Василий Максимович, я запишу, — Кирилл схватил со стола газету и начал писать прямо на ней, — Записываю. Сафин, Малик Григорьевич… Сослуживец ваш?… Конечно, передам… Обязательно, Василий Максимович… Да, пишу. Василий Степанович. Тезка ваш… Я понял вас, Василий Максимович… И вам, всех благ… Спасибо… Всего доброго. Одевайся быстро, — скомандовал он Жене, — В больнице когда-нибудь лежала? — Женечка покачала головой, а на её глаза накатились слёзы, — Какие твои годы, малыш. Бери смену белья, душевые и умывальные принадлежности и попрыгали.

— Ага, — возмутилась Женя, — ЩАЗ!

— Женечка, надо, съездить и показаться доктору. Доктор, старый приятель одного моего знакомого профессора. А профессор плохого не посоветует, — Кирилл пытался успокоить буйную подружку. Хотя и знал уже, чем это кончится. Мухин сказал ему диагноз, — Мы посмотрим, доктор назначит лечение, и мы уедем.

— Точно, уедем? — переспросила Женя.

— Чтоб мне пусто было! — нарочито наигранно ответил Китяж, а сам скрестил в кармане пальцы и подумал, — «Не считается, не считается. Бе-бе-бе.»

— Ну, смотри.

— Давай, маленькая. Собирайся.

Женя собралась довольно быстро. Весь её не хитрый багаж уместился в одном полиэтиленовом пакете и вскоре они мчали по московскому шоссе, в сторону города.

К двадцать шестой городской больнице, что на улице Костюшко, они подъехали довольно поздно — в половине двенадцатого ночи. Минут двадцать потратили на уговоры медсестры в приёмном покое, чтобы та, хотя-бы, пригласила дежурного хирурга.

— Не положено. Нет регистрации — отрешённо отвечала медсестра, разглядывая Женин паспорт, — Вот пусть в свой Новокузнецк едет. Там её осмотрят.

Кирилл готов был растерзать эту каменную бабу за окошком.

— Не положено? Так я положу!!! — он вынул из бумажника свеженькую, хрустящую «тысячную» и сунул её под нос медсестре.

Сестра внимательно посмотрела на купюру, затем на Китяжа, затем, снова на купюру. Победила сине-зелёная деньга. Медсестра сделала такой вид, будто делает великодушное одолжение, сгребла купюру и, спрятав её в лифчик, встала из-за стола и куда-то пошла.

Вернулась она через двадцать минут.

— Может, поедем отсюда, Киря, — всё это время Женя зудила под ухом Китяжа. Похоже, она тоже обладала неким шестым чувством, — Ну, поехали, Кир. Мне уже лучше.

— Мы поедем отсюда, когда нас осмотрит врач, — Кирилл был неумолим.

В это время и вернулась «неподкупная» медсестра:

— Пойдёмте в смотровой кабинет.

По большому счёту, идти никуда было не надо. Кабинет находился как раз напротив топчана, на котором приютились Кирилл с Женей. Кирилл встал и подойдя к медсестре шепнул ей на ухо:

— Я хотел бы, чтобы её осмотрел Малик Григорьевич или Василий Степанович.

— А я бы хотела, зарплату, тысяч пятнадцать, мужа непьющего, квартиру новую и шубу, — язвительно ответила медбаба, — Вот дежурный хирург придёт, с ним и договаривайся. И вообще, кафедра Сафина к нам не относится. Это — Военно-Медицинская академия.

— Спасибо, милая, — чуть расстроено кивнул ей Китяж, — Обрадовала.

— Ну вы будете заходить или нет?

— Будем.

* * *

Фраза медсестры «Заводи Петровича!» напугала Женю, а Кириллу напомнила Ильфо-Петровскую «Выпускайте Берлагу!».

А Петровича, тем временем, начали заводить.

Нет, все мы конечно знаем, что доктора, в основной своей массе, выпивают. А некоторые, даже, пьют, по-чёрному. Но то, что увидел Китяж, ужаснуло и рассмешило его одновременно. Доктора Петровича, реально заводили в смотровой кабинет. Но проказник — доктор, был парень заводной, и заводиться сквозь двери, ну никак не хотел. Он мычал, икал и булькал, но, упёршись обеими руками в дверной проём, отказывался исполнять Гиппократову клятву. Он был мертвецки пьян. В дугу. Кривой, как патефонная ручка.