В лабиринтах судьбы

Ночь была очень тёмная, и в этой кромешной темноте пошёл дождь. С вечера было душно. Сергей, перед тем, как лечь спать, распахнул двери на крыльце. Летом он спал обычно в сенях. Сквозь сон слышал, как вначале зашумели встревожено тополя, потом первые капли молоточками застучали по крыше, а немного погодя, послышалась крупная дробь. В жёлобе над крыльцом забулькала дождевая вода. Забушевал ливень. Сергей всё это слышал, но пробудиться по какой-то причине не смог. Только под утро, увидев во сне что-то неприятное, вздрогнул и проснулся.

Долго лежал, соображая, что же могло его разбудить? Лежал и вслушивался в предутреннюю тишину. Потом понял: ночь была последней в этом доме. Сегодня предстоит ночевать уже в другом месте. Он встал, накинул на голое тело брезентовый пиджак для сплавщиков, натянул сапоги на босую ногу и вышел на крыльцо. Присел на невысокие перила, закурил. Хотя светлые ленточки забрезжившего рассвета уже подсвечивали окружающие предметы, но, по сути, стояла ещё глухая ночь. Она висела над посёлком – ни звука, ни огонька, ни лая брехливой собаки. Той, вероятно, не хотелось покидать сухую конуру, и она нежилась на охапке сена.

Все звёзды, однако, уже затухли, кроме одной.

«Венера, кажется, – подумал Сергей. – Она раскалена и на ней нет жизни. А дальше, на других планетах? Наверное, всё же есть. И люди есть, и разум есть, и не важно, какая у них голова, руки и туловище – важно, что они тоже думают и переживают. Так же, как я, мучаются, ищут ответы на свои вопросы, преодолевают трудности. И топчут уродливыми ногами свою планету, а как оттопчут отмеренный срок – умирают».

– Тьфу! Залезет же в голову такая ересь! – негромко ругнул себя Сергей и, решительно швырнув сигарету в самодельную урну, шагнул в дом.

Катерина в эту ночь спала урывками, ворочалась в постели с боку на бок. Размышляла вновь и вновь, почему же всё так печально сложилось. В коротком промежутке сна она увидела себя на свадьбе у Саши Угринова. Их первая ночь с Сергеем наедине. Сергей, слегка хмельной, сильный и горячий, до утра не выпускал её из своих объятий. Катерина в избытке страсти бессвязно бормотала:

– Раздавишь, медведь. Не надо… Ой, Серёженька, милый, это не ночь – симфония какая-то… такого не бывает… не может быть…сказка моя… отрава моя…

Катерина проснулась от собственных стонов, она словно побывала в реальности той ночи, сполна испытав давно забытые ощущения.

«Да, да, да… Всё это было, было, было… И больше уже никогда не повторится… Ты сама всё испортила, растоптала», – отчётливо послышался чей-то тихий вкрадчивый голос. Катя испуганно оглянулась по сторонам, взглянула на потолок.

«Что это было? – со страхом подумала она. – Схожу с ума? Нет? Надо позвать Серёжу, встать на колени и просить прощения. Стоять и умолять!» – Катя приподнялась, села в постели.

«Нет, невозможно, бесполезно. Ты же хорошо знаешь Сергея, не простит он, никогда».

Катя опять откинулась на подушку и тихонько заплакала.

Когда утро набрало силу, Сергей пошёл в церковь. Он и сам не знал, по какой причине отправился туда. Вспомнил, как перед отправкой на флот мать почти силком отправила его в храм божий. Стесняясь друзей, втайне от них, он всё-таки исполнил волю матери. Потом, когда он чудом остался жив после тяжёлых ножевых ранений и возвратился домой, мать неоднократно говорила ему, что от смерти его спас Бог. Сегодня никто не заставлял его посетить святое место. Только кто-то невидимый, как будто подтолкнул с утра, и он пошёл.

Трёхглавая церковь, казалось, была навечно посажена на высоком холме. Купола виделись тёмными и мрачными, хотя позолота была свежей, не облезлой, и всё вокруг было мрачным и серым. Других красок Сергей просто не замечал. У церкви с утра было безлюдно, лишь чёрное вороньё с надрывным карканьем проносилось над колокольней.

Он несмело взялся за большую ручку на зелёной двери, потянул на себя и вошёл в храм. Тихо прошёл по залу, остановился у икон. Ему показалось, что лики святых обращены только в его сторону. Сергей плохо разбирался в них, изображённых на иконах, и поэтому, помедлив, подошёл к изображению Святого Ангела-хранителя. Его он узнал по крыльям. Когда-то, в далёком детстве, по просьбе бабушки, очень набожной старушки, матери отца, он составлял на тетрадном листке два списка – усопших и здравствующих.

– Боженька наш отблагодарит тебя, внучек, – говорила бабушка, брала списки и отправлялась в церковь.

Там она ставила свечи и усердно молилась за живых и умерших, отвешивая земные поклоны, касаясь головой пола. Несколько раз маленький Серёжка ходил за ней следом и удивлялся: вот так бабка! Простоять на коленях несколько часов, сгибаясь до самого пола – невероятно! Он выходил из церкви, прятался в кустах и пытался повторить всё то, что проделывала бабка. Ноги затекали, ныла спина.

Ещё он выучил несколько молитв и помнил их до сегодняшнего дня, удивляя иногда своих друзей.