В крови

Глория поднялась и свалилась на подушки, задыхаясь. Афина подошла к стулу рядом с дверью и прислонила к нему копье. Уэллсу дышалось немного легче, когда у его душевнобольной дочери в руках не было оружия.

— Афина, дитя, Отец никогда не помогал тебе, но я помогу, — сказала Глория не дыша, но спокойным голосом. — Я всегда за тебя боролась. Ты всегда была моей любимицей.

«Да, — подумал Уэллс, — такой подход может сработать. Плохой родитель-хороший родитель».

— Зови меня Аид, — сказала Афина, снова поворачиваясь лицом к матери.

Улыбка стерлась, глаза потемнели.

Положив шприц в карман лабораторного халата и вернувшись к кровати, она взяла одну из подушек из-под головы Глории. И прижала ее к лицу матери.

— Добро пожаловать в ад, — прошептала Афина.

Уэллс закричал.

Глава 26 Линия начинает расплываться

Сиэтл, Вашингтон

23–24 марта

Вон внес Данте в комнату и опустил на кровать. Тот даже не шелохнулся.

— Ты уверен, что он в порядке? — спросила Хэзер, кинув потрепанную сумку Данте на пол рядом с кроватью.

— Да, — ответил Вон, убирая волосы с лица юноши. — Вполне уверен.

— Вполне? Что это значит?

Бродяга пожал плечами, его кожаная куртка скрипнула.

— Мы только что накачали его морфином, куколка. Ему хорошо настолько, насколько вообще может быть в такой ситуации.

Хэзер закусила губу, затем кивнула.

— Ясно.

Вон наклонился и начал расшнуровывать сапоги Данте.

— Я займусь этим, — сказала Хэзер. — Ты иди, устрой парней. Одеяла и простыни в шкафу в коридоре. Еще там есть спальный мешок на нижней полке. На кухне можешь поискать еду.

Бродяга выпрямился, на губах мелькнула улыбка.

— Он твой, куколка. — Он направился к двери, но остановился. Взявшись рукой за дверной косяк, посмотрел на нее через плечо и добавил: — Мне кажется, ты подходишь ему.

Хэзер удивленно посмотрела в зеленые глаза бродяги.

— Семья, — сказал он. — Все становится проще, когда есть кому прикрыть спину; есть поддержка, когда тебя несет по странной дороге; и есть тот, кто остановится, чтобы помочь найти жилье, если эта дорога станет совсем отвратительной. Семья. — Он провел по дверному косяку раз, второй, как будто хотел сказать больше или что-то другое, затем просто вышел.

Когда Хэзер села на кровать и принялась расстегивать сапоги Данте, слова Вона проигрывались у нее в голове. Стянув один сапог, затем другой, она уронила их на пол и посмотрела на Данте. Ты подходишь ему. Она надеялась, что это так. Самым тяжелым было представлять свою жизнь без него. И все еще неизвестно, хорошо это или плохо.

Она стянула носки и засунула их в сапоги. Затем подумала о музыке, что пульсировала между ними на шоу и в кухне — дикая, темная и беспокойная — соединяя их, определяя.

Перебравшись к изголовью кровати, Хэзер стянула футболку Данте, следом и сетчатую кофту с длинными рукавами. Плоский живот, крепкая грудь, худые мышцы, его белая кожа блестела в тусклом свете лампы; а аромат горящих листьев и темной земли кружил ей голову.

Всегда, когда захочешь, я твой.

Я хочу.

Но она сделала глубокий вдох и замедлила бешено стучащий пульс. Она была взрослой женщиной и никогда бы не воспользовалась его состоянием. Мысль о всех тех людях, что спускались в подвал Прейжонов и использовали его, была отрезвляющей.

Соскользнув на пол, Хэзер взяла плед, сложенный на кровати и укрыла им спящего Данте. Исчадие прыгнул на постель с заинтересованным урчанием. Он подскочил к Данте и аккуратно нюхал его некоторое время, прежде чем свернуться рядом.

Хэзер улыбнулась.

— Маленький защитник. Ты же присмотришь за ним для меня, да?

Исчадие поднял рыжую голову и моргнул ей, как бы говоря: «А то!»

Выключив свет, Хэзер вышла из комнаты, чтобы проведать других гостей. Илай свернулся на краю дивана с пультом от телевизора в руке, свет от экрана мерцал на его лице. С кухни донесся звук захлопывающегося холодильника. Джек размазывал майонез по нескольким кускам хлеба. На столе были разбросаны упаковка сыра чеддер, бутылка горчицы, салат, нарезанные томаты, ветчина и мясо индейки — все, чтобы сделать несколько сэндвичей или один огромный дагвудовский-достойный-награды сэндвич[42]. Игра на ударных явно требовала много энергии.

Звук воды, плещущейся на стекло, подсказал, что Энтони в душе.

Живот заурчал, и Хэзер почувствовала, что голодна, а точнее умирает от голода. Она уже была готова присоединиться к Джеку, когда поняла, что не видела Вона.

Развернувшись, она спросила Илая, не знает ли он, где бродяга. Тот кивнул.

— Снаружи, — ответил он. — Проверяет периметр.

Периметр?

— Спасибо.

На улице снова моросило, но это был скорее туман, чем дождь, и холодная вода быстро осела капельками на лице и одежде Хэзер. На подъездной дороге стоял только ее Trans Am.

Автобус группы, его водитель, несколько человек из технического персонала и оборудование уже направлялись в сторону дома, в Новый Орлеан, катились через штаты на юго-восток. У остальных были билеты на завтрашний вечерний самолет.