В космической пустоте

Старый гном кивнул в ответ на приказ Хорвата. Он закрыл глаза, удобнее устроил руки на подлокотниках трона… и баркас тронулся с места. Медленно набирая скорость, он удалялся все дальше от корабля. Когда они отошли примерно на сотню ярдов, как понял Телдин, Дана и Миггинс поменяли угол наклона весел, которые держали в руках. Баркас лег на курс, параллельный курсу «Неистощимого».

Телдин зачарованно наблюдал за происходящим. Он знал, что главная движущая сила для этого судна исходит от «заклинательного привода». Каким-то образом это устройство поглощало магическую энергию от заклинателя, который сидел на нем, и преобразовывало ее в другую форму, которая приводила судно в движение. Какой же цели тогда служили весла баркаса… или, если уж на то пошло, почти прозрачные паруса, используемые похожими на пауков кораблями неоги? После нескольких минут наблюдения, соотнесения движений весел с маневрами баркаса, он пришел к заключению. Хотя рулевой управлял движением судна, этот контроль управления был только на грубом уровне. Для более точного маневрирования требовались весла — и, вероятно, паруса. Это заключение все еще не давало ответа на все вопросы — например, на что давят весла? Но это позволило ему начать понимать смысл того, что он видел.

Когда баркас снова начал маневрировать, Телдин увидел корабль во всей его красе… если это было правильное слово. Он уже видел его раньше на озере в Маунт Невемайнд, но эта перспектива делала его еще более впечатляющим… и еще более странным. Его широкий корпус длиной в несколько сотен футов был построен по большей части из досок, но кое-где залатан и укреплен большими металлическими пластинами. Чуть ближе к корме виднелись огромные гребные колеса, медленно вращавшиеся, словно для того, чтобы переправить судно через несуществующую реку. И бак, и кормовая надстройка нависали над палубой. Эти массивные конструкции из дерева и металла, наверняка бы перевернули любое настоящее морское судно. Даже Телдину, который признавал, что почти ничего не знает о конструкции корабля, эти структуры казались в корне неправильными. Они казались хаотичными, будто были построены по частям несколькими бригадами мастеров, которые не разговаривали друг с другом.

Следы битвы были повсюду. Корпус корабля был поцарапан и потрескался там и сям, где в него попали снаряды из катапульт, а с такелажа свисали обломки дерева на обтрепанных веревках. На неопытный взгляд Телдина, корабль выглядел несколько потрепанным, но все еще «пригодным к полетам».

Продолжая осмотр корабля, Хорват приказал изменить курс. Пока баркас плыл дальше, Телдин почувствовал, что его взгляд снова прикован к миру, который они оставляли позади.

Теперь Кринн превратился в полную сферу, наполовину залитую солнечным светом, наполовину погруженную во тьму. Дневная сторона приобрела ярко-синий цвет, испещренный по большей части абстрактными белыми узорами. Ночная сторона была темной, но не черной, как смоль, и однажды он увидел вспышку тусклого, холодного сияния, которое могло быть только светом одной из лун, отражающихся от какого-то водоема. Кринн выглядел таким красивым и безмятежным. — «Как может это… это произведение искусства быть миром, где конфликт убил так много людей»? — удивился он.

Затем свет коснулся глаз Телдина с неожиданного направления. Яркий солнечный свет отражался от металлической пластины на корпусе «Неистощимого». Неужели баркас снова изменил курс?

Нет, это был сам корабль, который теперь маневрировал. Когда Телдин это сопоставил, массивное судно завершило поворот. Его курс больше не был параллелен курсу баркаса, и колесное судно набирало скорость.

Телдин оглянулся. Глаза Хорвата тоже были устремлены на «Неистощимого». — Что происходит? — спросил человек у гнома.

— Не знаю,— коротко ответил Хорват, а затем резко бросил: — Салиман. Прибавить скорость. Весла,— он жестом выразил свое замешательство, — следуйте за дредноутом!

Баркас вздыбился и начал набирать скорость, но Телдин понял, что он никогда не догонит «Неистощимого», если большой корабль сохранит свою нынешнюю скорость. Телдин передвинулся к корме, и его нога ударилась обо что-то, что покатилось по доскам с металлическим звуком. Он сунул руку в шпигат и извлек оттуда медную трубку длиной почти с его предплечье. Хотя на Кринне это было редкостью, Телдин сразу же узнал предмет — морской бинокль. Он поднес ее к глазу и направил на удаляющийся корабль.

Казалось, что корабль прыжком приблизился. Сквозь стекло Телдину было хорошо видно, что происходит на палубе. Повсюду бегали гномы, забираясь в снасти.

— Корабль! Голос, прогремевший с середины баркаса, принадлежал Миггинсу. Гном указывал вперед и вверх. — Высоко по левому борту,— крикнул он, — впереди «Неистощимого»!