В колхозной деревне

Можно ездить на «газике» или на «Победе» по району и знать только поверхностную, а не настоящую жизнь колхозов. Можно разговаривать с человеком и не добиться, чтобы он открыл тебе сердце. Для этого недостаточно снисходительных нравоучений, угрожающих намеков или отеческих, с похлопыванием по плечу, ноток в начальственном баритоне. Колхозник должен поверить, что с ним разговаривает человек, действительно любящий жизнь и людей, умеющий бесстрашно смотреть правде в лицо и берущий на себя смелость принять решение.

Люди равно не терпят как панибратства, подыгрывания «под народ», так и высокомерного обращения, аристократизма. Еще не перевелись руководители, которые рядятся под этаких парней-рубах, простачков и, к сожалению, многие годы продвигаются на этом коньке со ступени на ступень по лестнице служебных восхождений. На самом деле вся репутация этого якобы знающего народ «рубахи-руководителя» всего лишь и покоится на том, что он, разговаривая с колхозником, обращается к нему на «ты», называет его «братец» и, приехав на стан, когда бригада обедает, громогласно говорит кухарке: «…Налей-ка и мне тарелку борща. Люблю полевой борщ со свежей капустой».

* * *

Есть немало способов «спустить» беспокойного человека «на землю». В районе никто не знает их так хорошо, как знает Молчанов.

Есть способ терпеливо выждать, когда человек начнет увязать в трудностях нового дела, во-время не придти к нему на помощь и потом, при неудаче, навалиться, грубо унизить, а заодно осмеять и сам замысел.

Есть способ — в то время, когда все помыслы человека заняты одним, по его убеждению, насущно необходимым и в этот момент неотложно важным делом, — давить на него, обременять другой, не столь срочной заботой и в конце концов довести до того, что он в растерянности остановится на междупутье, а потом возьмет и бросит оба дела.

Да мало ли испытанных способов. К числу самых мелких, но безошибочно действующих и поныне относится способ почаще давать умному, самостоятельному человеку чувствовать над собой власть старших, дабы он не забывал, что он «сверчок» и ему в любой момент могут указать его место.

Даже очень сильного, гордого человека можно унизить по мелочи и превратить в мальчишку. Это умеет Молчанов.

— Вы знаете, куда идет это сено? — говорил он как-то в адрес Степана Тихоновича на заседании исполкома, посвященном ходу сенозаготовок.

Степан Тихонович хотел сказать, что МТС не обеспечила колхоз сеноуборочными машинами, но Молчанов не стал слушать.

— Не сдав в установленный срок сено, вы совершаете антигосударственное преступление. Я категорически спрашиваю: на чью мельницу вы льете воду?

Степан Тихонович сидел, опустив голову. Он уже чувствовал себя преступником и настойчиво допрашивал себя, а не льет ли он в самом деле воду на чью-нибудь мельницу?

Есть люди, которым как бы доставляет удовольствие подрезывать острому, думающему человеку крылья.

Вскоре после избрания председателем колхоза Степан Тихонович пришел к выводу, что легкие временные помещения для окота тормозят развитие животноводства. Их ремонт уже обошелся колхозу дороже, чем если бы построить новые, капитальные. Чтобы их построить, своими, доморощенными специалистами не обойтись. Правление решило нанять в городе производителя работ — инженера.

Молчанов вызывает Степана Тихоновича и насмешливо говорит:

— Какой там еще инженер? Ты что, Устава сельхозартели не знаешь? Поставь колхозника с топором — и все дело.

В большом хозяйстве всегда можно найти упущения. Если нельзя было лишний раз наказать кировского председателя за какие-нибудь серьезные ошибки — показатели колхоза говорили сами за себя, — находили мелочи.

Не поддержат, где нужно было поддержать, и потом сами же спрашивают Степана Тихоновича:

— Ну как твои молочные реки с кисельными берегами? Наобещал?

Все чаще задумывался Степан Тихонович: ну, хорошо, пусть я сам плохой, но при чем колхоз? Обиделись на меня, а отказали в денежной ссуде для вывозки леса на виноградные опоры колхозу. Не по душе председатель, а комбайна для заготовки силосной массы колхозу не дали. И что бы ни попросил — не для себя, для колхоза — либо вовсе не дадут, либо дадут в последнюю очередь.

Когда Степан Тихонович входил в райком или в райисполком, его уже встречали не иначе, как иронической репликой:

— Ну что, опять с какой-нибудь идеей?

Со временем на каждом пленуме и совещании не забывали задать вопрос:

— Где ваша былая слава?

* * *

Два — три месяца жизнь в районе, как вода под береговыми вербами: не то движется, не то стоит на одном месте, и потом поднимается буря. День и ночь заседает бюро. Разъезжаются по колхозам уполномоченные. Сыплются на головы председателей колхозов выговоры со строгим предупреждением и без строгого.

И называется это: создать напряжение в работе.

Но вот опять затишье. Ни волны, ни даже легкой зыби на успокоившейся поверхности районной жизни. Ни один парус не встрепенется до новой кампании.