В колхозной деревне

— Нет, орлица в весеннюю грозу, — продекламировал Данилевский и протянул руку. — Разрешите познакомиться…

— Бойченко, — сухо проговорила девушка.

Остапчук прибавил.

— Агроном колхоза «Луч».

— Слышал, слышал, — поспешно подхватил Данилевский, с любопытством вглядываясь в лицо Натальи. — Так вот почему вас боятся бракоделы. От таких глаз не скроешься.

— Вы к нам, Наталья Климовна? — перебил Остапчук.

— Да. Звонила — не дозвонилась…

— Садитесь. — Данилевский вскочил. — Пожалуйста. Как-нибудь уместимся.

Наталья ответила не ему, а Остапчуку:

— Тут близко… Зайду к Марии, потом к вам, Степан Иванович.

Данилевский вздохнул:

— Теперь я понимаю, что означают слова: лучшие из лучших поехали на село.

— А худшие остались там, у вас? — спросила девушка, метнув не слишком приветливый взгляд на улыбающуюся физиономию Данилевского. — И руководят лучшими?..

Мужчины рассмеялись. Мимолётная усмешка тронула губы Натальи.

— Язвительная особа, — покачал головой Данилевский, когда они немного отъехали. — Но глаза, глаза! Целый мир… Завидно!

Он многозначительно кашлянул и умолк. Остапчука передёрнуло. В показной деликатности спутника он своим тонким чутьём безошибочно распознал фальшь. Ни о чём, мол, не спрашиваю, но кое-что понимаю… Невысказанная пошлость тем больнее ранит, что на неё не ответишь.

Немного помолчав, Данилевский с мягкой заботливостью спросил у Остапчука, почему до сих пор не приехала его жена. Остапчук побагровел от злости.

— Я ведь говорил: квартира не была готова, — сдерживаясь, пробормотал он; хотелось сказать что-нибудь резкое, злое.

— Ах, квартира!.. Я забыл, — поспешно подхватил Данилевский и заговорил о невнимательном отношении к специалистам, о чуткости и о бездушных людях, думающих только о себе.

Остапчук не слушал. Меньше всего хотелось ему откровенно говорить о своих личных делах ещё и потому, что жена не раз, упрекая его, поминала Данилевского. «Если бы ты думал о семье, как он, то не стал бы кочевать». Напрасно Остапчук доказывал ей, что Данилевского не отпустили, что человека поставили в неудобное положение — вызвался ехать, а сидит в областном аппарате. Она ничего и слышать не хотела: ей надоело всю жизнь с ним воевать. Если бы он думал о жене и сыне, как… Для каждой женщины, вероятно, кто-нибудь из знакомых служит образцом хорошего мужа, и это страшное оружие применяется во всех случаях жизни.

Жена Остапчука не хотела переезжать в МТС. По этому поводу немало было уже сказано слов и даже пролито слёз. Пускай идут те, кто ещё не работал на селе. Он своё отбыл. В самые тяжёлые послевоенные годы. А теперь несравненно легче — пускай едут другие. Только получили квартиру, только устроились и — здравствуйте! — всё бросай… Нет, она не поедет. Пускай, как хочет, так и живёт. Володька привык к школе. Наконец, он должен знать, что у неё тоже есть своё дело. Детский сад, которым она заведует, теперь лучший в городе. Но разве он когда-нибудь считался с нею?..

В одном из писем Тоня писала, что Остапчук хочет быть похожим на героя из тех книг, в которых всё ясно, просто и легко. Автор дёргает своих героев за ниточку, и всё происходит так, как это положено по прописям. Хоть раз в жизни она хочет его переупрямить. Впрочем, пусть не думает, что она когда-нибудь от него откажется. Тут в скобках шли горькие слова: может быть, надоела, но как хочешь, а я своего Стёпу никому не отдам. Так и знай! Ты должен вернуться домой. Разве в управлении не нужны толковые люди? Она встретила Бондаренко, и тот сказал: «Остапчука все вспоминают и очень жалеют, что его нет». А мнение Бондаренко что-нибудь значит не только лишь потому, что он заместитель начальника. Остапчук и сам говорил, что это способный, вдумчивый работник.

Смеясь и кусая губы, читал Остапчук взволнованные и сумбурные письма жены, с десятками вставок между строчками («Купила Вовке новые башмаки, на нём всё горит»), с неожиданными приписками на полях («А как же будет с холодильником? И почём там мясо?»), и отвечал, как ему казалось, глубоко логичными и убедительными, а на деле такими же сумбурными, только, может быть, более ласковыми письмами. Какой он герой! Ничего похожего. Положительный герой уже произнёс бы длиннейшую речь и заявил бы, что такая жена ему, безусловно, не подходит. Она тянет его назад. Она не понимает его высоких стремлений. И даже не хочет считаться с тем, что электрохолодильником можно пользоваться и здесь, а мясо тут стоит почти вдвое дешевле. (Тут сбоку, в скобках, было приписано: «Тоня, родная! Всё это не твои слова. Знаю тебя, горжусь тобой. А слова эти — мякина. Отвеять их — какое зерно!») Так вот, если бы он был положительным героем, дело обернулось бы совсем плохо. Но он человек с тяжёлым характером (кому, как не ей, об этом знать!) и потому мирится с отсталой женой. Больше того — без своей Тони он жить не может, хотя, по правде сказать, с нею ему тоже не легко…

— Чёрт побери! — громко произнёс Данилевский, сопровождая свои слова протяжным вздохом. — Вот так незаметно и весна прошла. А мы её и не видели.