В книжной лавке, у которой нет названия (СИ)

Эммануэль Грантер выскочил из толпы и тут же выхватил свой телефон из рук Люсьена. Он прочитал сообщение.

- Хмм. Мда. Что ж, - Грантер криво ухмыльнулся. – Ну-у, могло быть и хуже. Нас могли отправить за решётку.

Хертберт смотрел на Грантера, который кусал губу, читая что-то на экране телефона. И ему стало так тоскливо, что аж взвыть охота.

Они молча побрели к выходу, Хертберт вызвал им такси.

- Эр. Вы можете жить у нас с Ферром, квартира ведь большая, - тихо сказал Люсьен.

Грантер кивнул и пробормотал «спасибо». Он хмуро смотрел куда-то, не фокусируя взгляд на чем-то конкретном. Когда они залезли в такси, художник ослабил узел галстука на шее и закрыл глаза, начав тереть их ладонями. Он ожидал этого, он сам виноват в этом. Нужно было думать раньше, не жить одним днем, не… Тут он почувствовал, как Анжольрас, сидевший с ним на заднем сидении, аккуратно дотронулся его ладони, взяв в свою, чуть сжимая. Да к чёрту всё.

Грантер улыбнулся, даже синяк на его лице это не портил. Ему хотелось поцеловать Анжольраса. На самом деле, очень давно хотелось, но каждый раз его что-то останавливало. Возможно, он боялся. Анжольрас всё же божество. Грантеру не по зубам соревноваться с богом.

“Да к черту всё”, - подумал Люсьен, притянув за галстук Грантера к себе, чтобы поцеловать.

У Эра мягкие губы, и Анжольрас хочет заставить их улыбаться опять, а ещё, ему стыдно от этой мысли, он хочет, чтобы Грантер шептал его имя, чтобы его губы еле сдерживали, а лучше и не сдерживали вовсе, стоны: громкие, только для него одного. Чтобы Грантер, весь от макушки до кончиков пальцев, был его, Анжольраса, чтобы можно было спорить с ним в любой момент дня и ночи, чтобы всегда была возможность обнимать его холодные руки и слушать хриплое пение. “Моймоймой” - выбивало ритм сердце Люсьена Анжольраса.

Хертберт наблюдал за ними в зеркало заднего вида. Он улыбался, а потом опустил взгляд на телефон и начал писать Курфейраку.

Нет худа без добра, мон ами.

Комментарий к По ту сторону изгороди

Остался только эпилог.

Кстати. Фамилия у Джулиана - Хертберт. Но Фикбук усердно мне исправляет на Херберт. А мне лень с этим бороться. Но буква “т” там присутствовать должна. (бета всё поправит, полечит, но если пропущу - укажите, плиз)

========== Эпилог. Слышите, как поют люди? ==========

От перемен не скрыться. Перемены грядут так же неумолимо, как и зима на севере. Нужно глубоко вдохнуть и приготовиться к ним. Морально, физически - не важно. Просто ничего уже не будет так, как было раньше. Это знают все.

После вынесения судебного запрета, который запрещал гражданину Эммануэлю Грантеру и гражданину Жеану Пруверу вести любую коммерческую деятельность, прошло больше года. Мир не рухнул, Париж не остановился, его не переименовали, он не стал худшим местом. Он просто был. Как и были все остальные.

На следующий день после суда Прувер еле успел забрать Льюиса и пару скетчбуков Грантера. Потом магазин опечатали - не хватало только жёлтой ленточки на входе, такой, которой полиция огораживает место преступления. Жеан стоял через дорогу и смотрел на Лавку. Его за руку крепко держал Курфейрак. Жеан был в вязанных перчатках без пальцев, а ладонь Курфа – затянутая в кожаную. Поэт не смотрел на Курфейрака, он просто часто моргал, пытаясь отогнать невеселые мысли, жужжащие, звенящие и кричащие у него в голове. Курфейрак удерживал его на земле. Курфейрак - якорь, Курфейрак - пристань. Милый Курф, родной Курф. “Не отпускай меня, - молил Прувер. - Не дай мне утонуть.”

Грантер не вернулся в Лавку. Книжная Лавка, у которой нет названия, вцепилась в его душу невидимыми ладонями и впоследствии выдрала огромный кусок . У художника никогда не было семейного дома, в который он бы ездил на каникулы, или просто дома, где бы его ждали. Но в магазинчике он собрал своих самых лучших друзей, он прочитал самые интересные шедевры мировой литературы, он полюбил и поменялся там. Он творил там. Он пил самое лучшее вино именно в Лавке.

И её забрали. Навсегда. Всю до последней Алисы в Зазеркалье с карикатурами Эра на полях.

Грантер никогда больше не собирался даже ходить по той улице, где она находилась. Никто не уговаривал его это делать. Эммануэль был благодарен. Эммануэлю было паршиво на душе, когда он думал, что будет мешать, если начнет жить в одной квартире с Анжольрасом, Курфейраком и Комбеферром, которая, по сути, оказалась не такой уж и большой.

Но вот чего не ожидал никто, так это того, что Андрэ Жавер через две недели после суда позвонит Грантеру. Они разговаривали долго. Художник прижал телефон плечом к уху, а руками искал свои сигареты по карманам. Жавер тихо говорил в трубку, что если они хотят, то могут жить в его квартире. Грантер подавился дымом и рассмеялся.

- Простите, инспектор, но я как-то это слабо себе представляю, - с горечью ответил Грантер. – Однако, спасибо за предложен…

- Меня не будет в этой квартире. Я, - инспектор Жавер прокашлялся и замялся. – Вы знаете, что Козетта Фошлеван и Мариус Понмерси собираются вместе жить? У молодого мсье Понмерси есть своя трехкомнатная квартира в городе.