В каждом сердце – дверь

Потому что в воздухе пахло сладко-сладко, а небо было из черного бархата, усыпанного светящимися бриллиантовыми точками — они совсем не мерцали, горели ровным холодным огнем. Потому что трава была мокрая от росы, а ветви деревьев тяжелые от плодов. Потому что ей хотелось узнать, что там, в конце длинной тропинки, вьющейся между деревьев, и потому что не хотелось возвращаться, так и не поняв, что же произошло. Потому что впервые в жизни у нее было чувство, что эта дорога ведет домой, и уже одно это заставляло ее шагать, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и наконец она побежала, рассекая чистый ночной воздух, и все остальное было уже неважно и никогда уже не будет важным…

— И долго ты там пробыла?

Вопрос был бессмысленный. Нэнси покачала головой.

— Вечность. Несколько лет… Я пробыла там несколько лет. Я не хотела сюда возвращаться. Никогда.

— Знаю, моя хорошая. — Элеанор мягко взяла Нэнси за локоть и повела к двери за лестницей. Ее духи пахли одуванчиками и имбирным печеньем — такое же абсурдное сочетание, как все в этой пожилой женщине. — Идем со мной. У меня есть превосходная комната, в самый раз для тебя.

«Превосходная комната» Элеанор оказалась на первом этаже, в тени огромного старого вяза, почти не пропускавшего солнечный свет в единственное окно. В комнате стояли вечные сумерки, и Нэнси, шагнув внутрь и оглядевшись, почувствовала, как гора свалилась с плеч. Половина комнаты — та, что с окном — была завалена одеждой, книгами и всякими безделушками. На кровати валялась небрежно брошенная скрипка, а смычок был кое-как приткнут на книжной полке, с краю, готовый упасть при малейшем движении. Пахло мятой и землей.

Другая половина комнаты была безликой, как гостиничный номер. Кровать, маленький комодик, книжная полка и письменный стол — все из светлого, нелакированного дерева. Стены голые. Нэнси посмотрела на Элеанор, дождалась ободрительного кивка и только тогда подошла ближе и положила чемоданчик точно на середину своей новой кровати.

— Спасибо, — сказала она. — Я уверена, это то, что надо.

— А я, признаюсь, не столь уверена, — сказала Элеанор и нахмурилась, глядя на чемоданчик Нэнси. Очень уж он аккуратно лежал… — Место, которое называется «Чертоги мертвых», должно находиться в Подземном царстве, а оно почти целиком относится к Абсурду, а не к Логике. Но твоя страна, похоже, отличалась более строгой организацией. Ну ничего. Если вы с Суми не уживетесь, никогда не поздно тебя переселить. Кто знает? Может быть, именно ты сможешь дать ей какую-то опору — ей как раз сейчас этого не хватает. А если ничего не выйдет — ну, надеюсь, вы хоть не поубиваете друг друга.

— Суми?

— Это твоя соседка. — Элеанор, лавируя среди разбросанных по полу вещей, подошла к окну. Распахнула, высунулась наружу, оглядела ветви вяза и наконец нашла то, что искала. — Раз, два, три — Суми, я тебя вижу. Заходи, познакомься с соседкой.

— С соседкой? — Голос был женский, молодой и недовольный.

— Я тебя предупреждала, — сказала Элеанор и снова отошла на середину комнаты. Двигалась она с замечательной уверенностью, особенно если учесть беспорядок на полу. Нэнси все ждала, что она запнется и упадет, но ничего подобного не случилось. — Я говорила, что на этой неделе приезжает новенькая, и что, если это окажется девушка с подходящей биографией, она займет свободную кровать. Ты что же, все забыла?

— Я думала, вы просто так говорите, лишь бы что-то говорить. С вами такое бывает. Со всеми бывает. — В окне появилась голова — вверх ногами, так как ее обладательница, очевидно, висела на дереве. На вид девушка была примерно ровесницей Нэнси, японка, с длинными черными волосами, заплетенными в две ребячливые косички над ушами. Она поглядела на Нэнси с нескрываемым подозрением и спросила:

— Ты служанка Королевы Пирожных и пришла наказать меня за неповиновение Графине Сахарной Ваты? Мне что-то не хочется сейчас идти на войну.

— Нет, — растерянно ответила Нэнси. — Я Нэнси.

— Какое скучное имя. Как ты вообще здесь оказалась, с таким-то именем? — Суми перевернулась в воздухе и спрыгнула с дерева. На миг пропала из вида и тут же появилась снова: уселась на подоконник и спросила: — Элеанор-Эли, вы уверены? Точно-точно уверены? Судя по ее виду, ей здесь вообще нечего делать. Может быть, вы опять вычитали в ее документах то, чего там не было, а на самом деле ей место в школе для малолетних жертв плохого парикмахера — кто ей только волосы красил.

— Я не крашу волосы! — В голосе Нэнси звучало горячее возмущение. Суми умолкла и заморгала. Элеанор тоже повернулась к ней. У Нэнси вспыхнули щеки — кровь бросилась ей в лицо, но она не дрогнула и даже как-то удержалась, чтобы не провести рукой по волосам. — Они раньше были все черные, как у мамы. Когда я в первый раз танцевала с Повелителем мертвых, он сказал, что они красивые, и провел по ним пальцами. И тогда те волосы, которых его пальцы не коснулись, побелели от зависти. Вот почему у меня осталось только пять черных прядей. Это те места, где он дотронулся.