— На все сто процентов. — Григорий помедлил. — Наш ответ, Гавриил Давидович, тем, кто вас послал сюда, — в этих листах бумаги. Мы составили тезисы доклада Московскому областному бюро Российской социал-демократической организации большевиков. С ним завтра я поеду в Москву. Я прочитаю вам выводы, которые будут сделаны в конце доклада. Слушайте внимательно. — Он прочитал в тишине, незримо заполненной непримиримостью и враждой: — «Объединение, состоявшееся в марте не на основах определённой платформы, партийной программы и партийного Устава, а только на благих намерениях, привело организацию объединенцев... — В голосе Каминского всё сильнее звучали металлические ноты. — Первое. К неопределённости и шаткости организации. Второе. К слабости и оппортунистичности организации. Третье. К постоянному колебанию организации и отсутствию всякой дисциплины. Четвёртое. К измене рабочему классу. Вспомните воззвания к армии, где подписались вместе с кадетами тульские эсдеки. Пятое. К отсутствию всякого единства». — Каминский оторвался от чтения, поднял голову и встретил взгляд Лейтейзена, полный такой горечи, что на миг сердце его сжалось. Но он продолжал: — Вывод наш таков: «Раскол не случаен, а следствие длительного процесса разложения объединённой организации и страшного опыта объединения социал-шовинистов и истинных социал-демократов». — Григорий опустил листы бумаги.
Было слышно, как за открытыми окнами ночной майский ветер шумит в тёмных кронах лип.
— Значит, всё напрасно... — сокрушённо сказал Гавриил Давидович Лейтейзен.
Ему никто не ответил.
Согласительная комиссия вышла из малого зала Дворянского собрания. Бывшего, бывшего!