В июне тридцать седьмого...

А ещё... Страх со всех сторон. Сколько людей в лагерях сидит — безвинно? На работу больше чем на двадцать минут опоздал — получи свой срок. Баб на колхозном убранном поле объездчик перехватил — оставшиеся колоски в мёрзлой земле выбирали, детишкам дома от голода животы подвело, ревмя ревут — за расхищение колхозной социалистической собственности пять лет обеспечено. На портрет вождя всего прогрессивного человечества косо взглянул да ещё — упаси Бог! — злое словцо от тоски и безысходности сорвалось — все, если кто увидел, услыхал и донёс, считай, десятка по какому-то там пункту статьи номер пятьдесят восемь Уголовного кодекса обеспечена: «За контрреволюционную деятельность».

   — Да пропади оно всё пропадом! Капитализм на землю нашу вернуть надо!

   — Тише ты, Иван! Совсем сдурел...

   — Разливай, солдаты! Живы остались, к жёнам, к деткам едем. А холостые, молодняк наш, на второй день переженятся. Невест их по всей державе ждёт — по три на каждого. Или мы не счастливые? Сколько нашего брата полегло!.. И у себя, и в Европе ихней. Ничего... Живы будем — не помрём. Сообразим что-нибудь. Давайте за Россию нашу!

   — За неё, матушку!

   — Вздрогнули, мужики!

Соединились солдатские алюминиевые кружки со жгучим спиртом в братском соприкосновении.

Ничего... Живы будем — не помрём. Вот уж действительно: загадочная русская душа...

Миллионы, миллионы советских солдат возвращались с таким — или близким к такому — настроением на родину. С великой Победой.

Опасное критическое состояние умов. Это понимает Сталин. И разрабатывается целевая программа превентивных мер. Большинство советских солдат, попавших в плен и освобождённых из фашистских концлагерей своими или союзниками, направляются прямёхонько из плена врага в свои, «родные» исправительно-трудовые колонии обширной империи в империи под названием ГУЛАГ — так спокойней. Генералиссимус, гениальный полководец и военный стратег, не доверяет тем, кто сдаётся противнику: «Советский солдат-патриот не может попасть в плен»... Опускается на всех границах поруганного отечества — и в эфире — «железный занавес»: до критического минимума сведён список подданных коммунистического вождя, которых выпускают за бугор, и списки их, после тщательной проверки и инструктажа, утверждаются на самом верху; беспощадно глушатся «голоса» враждебных радиостанций, а тех, кто тайком слушает эту «гнусную ложь», ждёт один из пунктов статьи номер пятьдесят восемь Уголовного кодекса. Неистовствует огромный пропагандистский аппарат — в газетах, журналах, на радио и набирающем силу телевидении: разоблачается гнусный звериный облик капитализма, империализма, готовых пожрать светлый мир лагеря социализма во главе с Советским Союзом, особенно достаётся агрессивным Соединённым Штатам Америки, этому мерзкому оплоту милитаризма и расизма; внешний враг найден — начинается «холодная война», растёт, как тесто на дрожжах, гонка вооружений, создаётся советская водородная бомба. Но для отвлечения народного сознания от размышлений над собственной судьбой и, в результате, возможных противоправных действий необходимо найти внутреннего врага. И он найден: начинается разнузданная кампания борьбы с космополитизмом, более чем призрачный подтекст которой прост как мычание: «Вот, россияне, кто виноват во всех ваших невзгодах и неурядицах в стране — евреи!» Эта кампания завершается печально знаменитым «делом кремлёвских врачей», позорный провал которой, уже после смерти Сталина, хорошо известен. Однако страна успевает погрузиться во мрак ненависти, подозрений, сгущается атмосфера близкого всероссийского еврейского погрома.

Но есть высшая справедливость: пятого марта 1953 года чёрные силы ада забирают к себе своего посланца в нашей несчастной стране.

Однако дело, считайте, сделано. После 1954 года выросло новое молодое поколение, послевоенное. Оно во многом определяет народное сознание страны. И в него благодаря целенаправленной пропаганде, всему комплексу превентивных мер, о которых говорилось выше, внедрено классическое, с Марксовых времён, понятие капитализма, в эксплуататорской и антинародной сути которого усомнились миллионы солдат-освободителей, вернувшихся с фронтов страшной войны в родные пределы восемь лет назад.