В «игру» вступает дублер

– Нету, нету! Вот хоть обыщи! Браток, думал, пропадём мы в той степи…

– Ты что, не один?

– Шестеро нас.

– Где же остальные?

– Там, – Иванов неопределённо махнул рукой в сторону степи.

Алёшин свистнул. Кавалерийский наряд выскочил из-за кургана.

– Криволапов! Скачите вперёд, там люди, из плена бежали. И вообще, пошарьте тут по степи.

Наряд поскакал вперёд, а старшина соскочил с коня, продолжая расспрашивать лейтенанта:

– Немцев видел в степи?

– На трёх транспортёрах, километрах в пяти-шести отсюда.

– Они, что же, не заметили вас? – удивился Алёшин.

– Мы в бурьяне спрятались. Долго лежали, пока они не проехали.

Алёшин кинул повод под локоть, достал кисет с табаком.

– Будешь?

– Спрашиваешь!

Иванов широкой лапищей взял клочок газеты, предложенный старшиной, и подставил к кисету. Разглядев вышивку, спросил:

– Зазнобушка?

– Жена.

Они свернули цигарки. Алёшин достал спички, чиркнул, но ветер тут же погасил огонь. Против ветра прикурить не удавалось, и старшина на миг повернулся спиной к лейтенанту. В ту же секунду на его голову обрушился сильный удар. Он ахнул и свалился под ноги всхрапнувшей лошади, выпустил поводья.

Криволапов наткнулся на старшину уже почти в полной темноте. Он даже не понял вначале, кто это. Соскочил с коня, наклонился и увидел Алёшина, лежавшего без сознания. Путника и коня поблизости не было, и снежная пороша уже заметала следы.

– Та-а-ак! – Криволапов быстро повернулся к наряду казаков и тем пятерым, кого они подобрали в степи неподалёку отсюда. – Не спускайте с этих глаз, ребята!

Он живо отстегнул фляжку с водкой, смочил бинт, приложил к ране, приговаривая:

– Вот дурная башка… Ей-ей, дурная башка…

Старшина, наконец, пришёл в себя, сел, очумело осмотрелся и вдруг закричал:

– Ко-о-нь! Где мой гнедой конь?

– Тю-тю твой гнедой, – сказал Криволапов. – Теперь его не догонишь. Ну, как он тебя саданул! Моли бога, что не в висок попал. Был бы тебе полный капут.

– Дай коня, Криволапов! – шатаясь, встал старшина. – Догоню – убью!

– Разве твоего гнедого догонишь? Да и не гож ты сейчас на такое дело. Вон ребята съездят.

Скрипя зубами и мрачно глядя перед собой, Алёшин подошёл к пленным, которые жались друг к другу, окружённые казаками.

– В расход их, гадов! – изрёк старшина, всё ещё пошатываясь и придерживая голову руками.

– Очумел? Разобраться надо, – напомнил Криволапов.

Алёшин, не отрывая мрачного взгляда от пленных, заорал:

– Кто такие? Командиры есть?

Худой парнишка в ватнике сделал шаг из строя, за ним – высокий тип в полушубке гражданского покроя и суконных штанах, заправленных в валенки.

– Ты кто? – спросил старшина парня.

– Младший лейтенант Скиба.

– А ты? – старшина ткнул пальцем в сторону высокого.

– Капитан Пшеничный.

– Кто старший в команде?

– Был я, – ответил капитан.

– Та-а-ак, капитан за мной, остальным оставаться на месте.

Они отошли, и Алёшин негромко, но с плохо скрываемой яростью спросил:

– Знаешь того, что убежал? Ну! Отвечай!

– Вы, старшина, на меня не давите, – с обидой сказал капитан. – Нагнали на него страху, вот он и дал тягу. И нечего нас здесь морозить. Отправляйте в штаб – там разберутся.

Тон капитана, который словно желал подчеркнуть разницу в званиях даже в таких условиях, раздражал старшину, и он грубо заявил:

– Когда нужно будет, тогда и отправлю! Фамилия того?

– Иванов…Так он говорил. Имя я не знаю.

Из погони вернулись казаки. Лейтенанта они не догнали. В степи стало совсем темно, и если бы не месяц, изредка пробивавшийся сквозь тучи, то и не видно было бы, в какую сторону идти. Алёшин время от времени со злостью потирал голову и корил себя: «Разведчик! Уши развесил – коня и оружия лишился. И этого…упустил. Кто такой? И что теперь командиру скажу?»