В городке над Неманом

— Вот и молодец, — ответила Елена Петровна. — Я за это его конфетой премирую. И тебе, дымокуру, пора бросить курить. В школе-то не куришь. А дома как только сел за свой стол, так папиросу изо рта не вынимаешь…

Пришлось в тот вечер Антону Валентиновичу идти к соседу Максиму Савельевичу. А у того лишь самосад водился.

На следующий день рядом с тетрадями на столе лежала уже не пачка «Беломора», а тяжелый портсигар. До-вольный хозяин, покуривая, добродушно следил за тем, как обескураженный вороненок, склонив голову набок, рассматривал нового «врага». Антон Валентинович нарочно отошел от стола и из глубины комнаты наблюдал, что же будет дальше. Ивашка походил по подоконнику, затем прыгнул на стол. Опасливо покосился на чернильницу-невыливайку, видно, вспомнил прошлую экзекуцию. Долбанул несколько раз клювом по портсигару. Присел на хвост, разглядывая его внимательно. А затем, решившись, схватил своими цепкими лапами. Хозяин бросился к столу, но не успел. Ивашка с победным криком взлетел снова на крышу, и стал долбить по портсигару.

Антон Валентинович, посмеиваясь, наблюдал за этим, стоя посреди двора. То ли клювом, то ли лапой попал Ивашка на затвор портсигара, и тот с треском раскрылся. Вороненок испуганно отскочил, и портсигар полетел наземь, где его и подобрал хозяин.

Вернувшись в дом, он снова засел за тетради, а портсигар нарочно положил на подоконник. Но Ивашка в этот день туда больше не садился.

Как оказалось впоследствии, это была лишь хитрость смышленой птицы. Успокоив хозяина, что, мол, больше к портсигару не притронется, Ивашка занялся иными делами. Попытался поиграть с Котяшом. Тот выгнул спину, поднял хвост и зашипел на него. Тогда Ивашка подлетел к крыльцу и заглянул через открытую дверь на кухню. Елены Петровны там не было. А на столе стояла миска с приготовленными пельменями. Ивашка успел схватить пару штук и проглотить, да не удержался на краю миски, опрокинул ее с грохотом и быстро шмыгнул во двор. Конечно, за учиненный разгром досталось веником Котяшу, который лишь подобрал один-единственный пельмешек, упавший на пол. А Ивашка, сидя на конуре, повторил несколько раз: «Крум, крум, крум!» — будто говорил: так воришке и надо.

Через день исчез портсигар. Антон Валентинович искал его по всем карманам, даже просил Елену Петровну, верни, мол. Но пропажа так и не нашлась. На Ивашку подозрений не было. Ведь он два дня не садился на подоконник. Да и после этого безразлично пролетал мимо окна.

Однажды жена дяди Максима пожаловалась Елене Петровне:

— Ну что за напасть, соседка, пропадать у меня начали вещи. Вот только под рукой наперсток серебряный был, ан нету. А вчера положила на крыльце ножницы, пошла на кухню, возвращаюсь — а они исчезли. Калитка на запоре, детей малых у нас нет. Куда запропастились, в толк не возьму.

Еще больший переполох вызвала пропажа у других соседей: золотых часиков не стало. Собиралась девушка на концерт. Устроилась у открытого окна, зеркало поставила на подоконник. Только уложила волосы, на минуту вышла, а часы исчезли. Были и слезы, и подозрения на мальчишек, игравших в футбол за забором на приречном лугу. Расстроенная соседка даже па концерт не пошла.

Елена Петровна, узнав об этом, решила проследить за Ивашкой. Она положила на подоконник золоченый тюбик от губной помады, а сама спряталась во второй комнате, чуть приоткрыв дверь.

Ивашка не заставил себя долго ждать. Он пролетел мимо раскрытого окна раз, другой. Затем опустился на подоконник и внимательно осмотрел комнату. Никого нет. Тогда, повернувшись, посмотрел во двор. И там никого. Лишь после этого он схватил тюбик и стремительно бросился к своей конуре. Покопался там с минуту, а затем вылетел, уселся на заборе и затеял перебранку с двумя воронами, что копошились на куче опавших листьев в углу сада.

Елена Петровна вышла из своей засады, вооружилась веником и направилась к конуре. Ивашка попытался первым достичь своего гнезда. Но веник заставил его отступить. Он беспокойно летал вокруг конуры, пока Елена Петровна обшаривала все ее закутки. Нашлись там и часы, и соседкин наперсток, и ножницы, даже две блесны дяди Максима и… портсигар Антона Валентиновича.

— Ах ты, воришка! Ну, что с тобой сделать, безобразник, — отчитывала вороненка хозяйка. А тот взлетел на конек крыши и обиженно отвечал оттуда:

— Крум, крум, крум…

Пришлось Елене Петровне идти к соседям и с извинениями возвращать похищенные Ивашкой вещи. Те так были рады, что даже не ругали вороненка, а больше удивлялись его хитрости и ловкости. Ведь никто из них и не подумал о птице.

Несколько раз после этого приходили соседки к Бод-ре: ко. ы! и спрашивали, не нашлись ли у Ивашки то ли пудреница, то ли зеркальце, то ли иная блестящая вещица. И чаще всего эти пропажи обнаруживались в Ивашкиной конуре.